Бессмертные. Часть 1 (СИ)

От сорвавшихся в следующий момент с ее губ слов Северус едва не пошатнулся, и судя по всему, Сириус тоже был под впечатлением. Они оба, двое взрослых мужчин, и представить себе не могли, что та знакомая обоим до боли ситуация может выглядеть… вот так. Слова Пэнси методично срывались на пол капельками холодного, смертельного яда, переворачивая представления Снейпа и Блэка, их мировоззрение и внутренние установки с ног на голову. Никогда раньше, не единожды проживая в памяти этот момент, Северус и подумать не мог, что та ситуация для Мародеров могла выглядеть не менее, а то и более оскорбительной, чем для него самого. Вон как Блэк покраснел. Того и гляди лопнет от злости. Хотя профессор зельеварения отдавал себе отчет в том, что и сам выглядит не лучше.

Северус не верил в дружбу с первого взгляда, ведь даже к Лили он долго присматривался, прежде чем подойти. Зато он верил в ненависть с первого взгляда. Едва встретив эту мерзкую компанию, позже обозвавшую себя Мародерами, в Хогвартс-Экспрессе, он понял, что это навсегда. Как говорится, пока смерть не разлучит… С одним уже, слава Мерлину, разлучила, но вот трое других маячили у него перед глазами с завидной регулярностью весь последний год, почти как в школе. И если Люпина и Петтигрю, скрипя зубами, еще можно было терпеть, так как они явно не стремились к открытому конфликту, то Блэку, как обычно, было скучно.

С самого первого курса Снейп с Мародерами дружили не на жизнь, а насмерть, и гриффиндорцы явно ощущали свою безраздельную правоту, единственным весомым, с их точки зрения, аргументом которой было их численное преимущество. А у Северуса были только его ум и хитрость. И Люциус Малфой. На первом курсе.

С чего бы взрослому, чистокровному лорду покровительствовать бедному невзрачному полукровке? Северус не знал. Но помнил, что Люциус защищал его всегда, пока был старостой, утверждая, что Слизерин— одна большая семья. А семью надо защищать любой ценой. И Северус старался ответить тем же. Быстро заработав себе на курсе репутацию мастера зельеварения, он периодически выполнял даже домашние задания старшекурсников. Понятное дело, что не все было ему по силам, но стремясь не отставать от своих могущественных покровителей, он поспешно заполнял пробелы в своих знаниях.

Со взрослыми было гораздо интереснее. В их арсенале были заклинания, недоступные первокурсникам, и он учился у них, ведь только так у него был шанс выжить против стаи гриффиндорских шавок. Люциус еще шутил, что лучше всего на свете Северус умеет наживать врагов.

Но так прошел лишь год. Потом взрослые друзья Северуса начали выпускаться, и с каждым годом их становилось все меньше, до тех пор, пока не выпустились все. Северуса совсем не волновало, что он не имел друзей, близких себе по возрасту— с ними ему было неинтересно, как с маггловской детворой в свое время, несмотря даже на то, что теперь его окружали дети волшебников. Он уже был старше, выше их по развитию, и тянулся только к Лили, которая, в свою очередь, все больше придерживалась исключительно гриффиндорских взглядов. Его это всегда невероятно раздражало, даже злило. Как можно ненавидеть то, о чем не имеешь понятия? Кто сказал, что темная магия опасна? Только потому, что она мало изучена? Но чтобы не потерять девочку, которая была настроена с каждым разом все более категорично, он научился сглаживать острые углы, просто игнорируя ее беспочвенные возмущения.

Лили вообще с детства привыкла сама определять, что ее касается, а что нет. Именно из-за этого и произошла та самая, роковая ссора. Он объяснил ей еще до первого курса, во время той самой стычки в Хогвартс-Экспрессе, что девочке не стоит влезать в разборки мальчишек, но… Лили так не привыкла. Он помнил то слово, вылетевшее у него со злости, в состоянии аффекта, очень смутно. Конечно, он был виноват, что не смог себя контролировать, но зачем она снова полезла туда, куда ее не просили? Но Лили никогда не была виноватой, и он всегда мирился первой. А она всегда прощала… Всегда. Но не в тот раз.

Он помнил лишь жгучую, съедающую заживо, бесконтрольную ярость и глумливо ухмыляющиеся лица Поттера и Блэка…

Вот и сейчас он испытывал эмоции, схожие с теми самыми, двадцатилетней давности… И именно поэтому Пэнси (да и ему самому) невероятно повезло, что он не смог найти ее сразу. Как она смела?! Кто ей дал право вообще упоминать то, что она видела? Даже намеком! Злость затмила рассудок, мешая пока понять отношение девочки к той ситуации и к нему самому после осознания ею увиденного. Только сейчас, выйдя из кухни в поисках этой девчонки с явно атрофированным инстинктом самосохранения, до Северуса, наконец, дошло, что она его, вопреки ожиданиям, не презирает и не осуждает. И это было странно.