Бессмертные карлики (журн. вариант)

— Приходилось ли тебе когда нибудь раньше исполнять должность слуги?

— Я был кельнером в гостинице на морских купаньях в Гальвестоне и поваром на судне, совершавшем рейсы между Сан-Педро и Гонолулу. Кроме того, я исполнял разнообразные должности: цирюльника, ковбоя, актера, чистильщика сапог, портового носильщика и агента Бермудской миссии.

— То есть контрабандистских?

— Вы правы. Я получил многостороннее образование… Моя жена всегда говорила мне…

— Как, ты женат?

— Бесчисленное число раз, сеньор. И, смею сказать, я всегда был хорошим мужем. Но когда это продолжается слишком долго, то становится не очень-то забавно. Это портит хорошее расположение духа. Я продал мою последнюю жену…

— Как, как ты сказал?!

— За 100 долларов, сеньор. Это не дорого. Нелли не была уж так плоха. Немного жирна и болтлива, но прилежна, как муравей. Она получила хорошего мужа. Он был водолазом, и бедняге не очень-то долго оставалось жить на свете, чтобы наслаждаться земным счастьем… Тогда-то я занялся боксом. Это — жестокая профессия. Теперь я как раз должен был встретиться с Черным Антонио, но…

— С Черным Антонио, — кто это?

— Это самый проклятый разбойник, я должен был встретиться с ним здесь, в Лиме. Его прозвали у нас «Ужас Перу».

— Разве он не негр?

— Метис — но с темною кожею и с черной душою. О нем идет дурная слава: говорят, что он охотнее пускает в дело нож, чем кулаки, и что могущественные сеньоры обращаются к нему, когда революция стоит у дверей и кто-нибудь должен исчезнуть с лица земли. Теперь в Перу, к сожалению, все спокойно, и он также занялся боксом. Он бьет жестоко и знает до тонкости технику…

Последние слова Кида Карсона прошли мимо ушей Фьельда. Он размышлял, где это он слыхал о Черном Антонио? Вдруг он вспомнил сообщение Паквая о смерти Сен-Клэра, и последний возглас старика: Инеса, берегись Черного Антонио!..

Не относились ли эти предостерегающие слова умирающего к тому самому метису, которым был теперь так занят болтливый язык Карсона?..

Он прервал поток словоизвержений негра, дал ему несколько приказаний, закурил сигару и отправился в город.

Медленно расхаживая по Поско, запруженному людьми, он начал мысленно распределять все происшествия последних дней.

Он попал в настоящее осиное гнездо. Судьба чудесным образом избрала его опекуном Инесы Сен-Клэр, и это, казалось, готовило ему и много затруднений, и разъяснение загадочных приключений профессора Сен-Клэра в Андах. В первый раз в своей жизни он испытывал некоторое колебание, какое же решение следует ему принять в подобных обстоятельствах.

— Я, кажется, начинаю стареть, — пробормотал он, заметив свою нерешительность.

Ему предстоял выбор: отправиться в экспедицию, или же остаться в Лиме и заняться делами Инесы. Последнее было, на его взгляд, совсем не шуткой, так как он догадывался, что фирма «Мартинес и сын» могла в известных случаях сделаться столь же опасной, как и пожиратели людей на реке Амазонке. Но, если он останется здесь, то ему придется потерять много времени. Впрочем он мог, конечно, довериться Ла Фуэнте. Но с этим честным до мозга костей идеалистом можно нажить много неприятностей и даже опасностей. Он не был так же совсем уверен, что завещание Сен-Клэра могло доказать виновность известного юриста, — даже если бы точный список недвижимостей и ценных бумаг причинил дону Хосе несколько бессонных ночей, так как в противном случае он, наверное, не постарался бы об исчезновении завещания… И если он теперь предпримет поиски исчезнувшей девушки, то на это придется потратить много времени. Паквай находился, вероятно, на пути в Икитос и мог быть уже там, если он последовал их уговору и поехал по железной дороге из Буэнос-Айреса в Пара и оттуда, пароходной линией «Бут Лайн», до реки Амазонки.

Среди всех этих соображений, Фьельд достиг конторы Мартинеса. Он прочел название на большом и толстом зеркальном стекле окна. Время занятий в конторе уже давно истекло, но Фьельд заметил, что в низких комнатах еще горел огонь и там находился, вероятно, сам хозяин. Старый Мартинес был, наверное, знатоком своего дела, прилежным пауком, ткавшим свои нити как ранним утром, так и поздним вечером.

В то время как Фьельд стоял, погрузившись в свои размышления, человек вдруг вышел из главного подъезда; Фьельд отступил немного назад. Незнакомец остановился перед дверью. Он складывал какие-то бумаги, бывшие в его руках. При свете фонаря Фьельду удалось рассмотреть лицо незнакомца. То была необыкновенно могучая голова с красивыми правильными чертами. Глаза были небольшие и бдительные, но, впрочем, без особого выражения. Но тем, что придавало его облику нечто очень характерное, был цвет лица, который казался необычайно для испанца темным — почти коричнево-черным. Когда человек подвинулся на несколько шагов к фонарю, чтобы лучше видеть, Фьельд сделал открытие, что он был занят столь приятным делом, как счет денег. Должно быть, то была весьма толстая пачка ассигнаций, так как незнакомцу понадобилось много времени, чтобы перелистать ее всю.

Может ли это быть один из клиентов Мартинеса?