Бессмертные (ЛП)

- Ты пытаешься спорить со мной? - спросил папа, возвращаясь к привычному для нас шуточному спору. До катастрофы мы так часто делали.

- Нет, пап. Я опровергаю. Одно имя - Стивен Хокинг. Бэм. Спор окончен, - я победно усмехнулась.

Папа засмеялся.

- Ты не можешь выиграть спор без аргументов. Кто этот Стивен Хокинг? Что он сделал?

Будто он не знает. Я закатила глаза.

- Ты заставил меня посмотреть документалку о нем. Тот самый Стивен Хокинг. Объяснения излишни.

- Расскажи о его достижениях, чтобы я смог привести контраргумент, - насмешливо ответил папа.

- Сдаюсь, - я подавила смех, когда он остановился у конца лестницы, высоко вздернув брови. - Боюсь, я не настолько тащусь по физике. Большинство этих теорий невозможно понять, не говоря об объяснении.

- Тогда ты проиграла, мой маленький полемист. Незнание — не довод, - папа подождал, пока я спущусь, обнял меня за плечи и поцеловал в висок. Ему не надо было говорить, как сильно он скучал по нашим горячим спорам. Я видела это в блеске его глаз. Судя по снисходительному взгляду, с которым из кухни за нами следила мама, она тоже скучала.

Папа поставил мой остывший ужин в микроволновку, положил сверху бумажное полотенце и нажал на кнопки. Я уселась в кресло в кухонном уголке и принялась ждать.

- Много заданий сделала? - спросила мама, протирая стойку.

- Я закончила сегодняшнюю математику и начала делать задания, которые пропустила. Написала пару докладов, но, к сожалению, в принтере закончилась бумага.

-У папы в кабинете должна быть.

- Уже нет, - папа поставил передо мной дымящуюся тарелку и подал вилку. - Я думал съездить в ближайший магазин и купить. В этих супермаркетах ведь продается бумага?

- Ты никуда не поедешь так поздно, - строго сказала мама.

Папа поднялся.

- Я куплю, дорогая.

- Нет, Тристан. Я никого из вас не пущу в такую темень, - мама надавила на его руку, пока он не сел. - Я возьму бумагу у соседей.

Папа нахмурился:

- Соседей?

- Помнишь, я говорила тебе, что рядом поселились четверо подростков, которые ходят в одну с Рейн школу. Я уже была у них раньше и заметила, что у них есть принтер и полная коробка с бумагой.

Я затрясла головой, не желая быть обязанной чем-либо Лавании или Торину.

- Не надо, мам. Я куплю завтра.

- Уверена, Лавания не будет против. Кроме того, я хотела пригласить ее и остальных к нам поужинать на выходные и совсем забыла ей сказать. Хочу, чтобы твой папа с ними познакомился. А пока меня не будет, можете вернуться к своему спору, - она поцеловала папу и сжала мое плечо.

- Думаю, несчастные случаи с нами не на шутку ее напугали, - заметила я. - Она стала приставучей.

Папа засмеялся:

- Это слово никогда не ассоциировалось у меня с твоей мамой, котенок. Она любящая и заботливая, и ужасно привередливая. Ты уже видела этих новых соседей?

Я кивнула и закинула в рот большой кусок мясного рулета, чтобы не обсуждать с папой Валькирий, но совсем забыла, что рулет только что подогрели. Во рту все горело, я подскочила за водой. Когда я снова села, папа спрятался за газетой. Он читал, а я ела.

- Очень вкусно. Это новый рецепт?

Он опустил газету.

- Нет, старый.

- Видимо, я соскучилась по твоей готовке. Я пыталась сделать что-нибудь по твоим рецептам, но выходило не очень.

- Тогда я рад, что снова могу готовить для вас, - он сложил газету и отложил в сторону, наблюдая за мной, пока я промывала тарелку, стакан и приборы и положила их в посудомоечную машинку. Когда мы встретились взглядом, я слабо улыбнулась, но он не ответил на мою улыбку.

- Я, наверное, пойду в комнату.

- Посиди немного со мной, - он указал на кресло, на котором я до этого сидела, и подождал, пока снова усядусь. - Мы не говорили о том, что случилось с твоими друзьями две недели назад.

Внутри все упало. Во время круиза мы избегали разговоров на эту тему, и я надеялась, что, когда мы вернемся, все уже забудется.

- Я, эм, я, наверное, заеду на следующих выходных на кладбище, отдам дань уважения.

- Очень мило с твоей стороны, но не думаю, что кто-либо ожидает от тебя этого. Ты и так достаточно сделала.

Он знал.

- Все же я бы съездила. Я знала некоторых из них с начальной школы, когда мы плавали за Дельфинов.

- Хочешь, я поеду с тобой?

- Нет. Все хорошо. Я, наверное, возьму с собой Эрика или Кору.

- Ладно, - он продолжал пристально смотреть на меня; я знала, что кто-то должен был рассказать ему о том, что произошло. Ни мама, ни я так и смогли придумать объяснение, а папа не повелся бы на нашу ложь. Я ненавидела врать ему, но и не могла рассказать о Валькириях и Норнах. Это вовсе не моя обязанность. Мама должна была рассказать обо всем вечность назад, ведь она была одной из них.

- Мне надо закончить с математикой, пап.

- Уверена, что не хочешь поговорить о том, что случилось в тот день?

- Я не могу. Я все еще слишком хорошо помню, а когда говорю, то все будто заново переживаю. Может, позже, - я поспешила наверх, но от вины или выражения боли на его лице сбежать не получиться. Я никогда не хранила от него секретов. Когда у меня были проблемы, я всегда бежала в первую очередь к папе.