Бессмертные. Почему гидры и медузы живут вечно, и как людям перенять их секрет

Даже если мы не можем вовремя вылечить старение ныне живущих, инвестиции в исследования этой темы – это вложение в судьбу будущих поколений. Нужно только один раз изобрести новое лекарство или лечение, и тогда все живущие на планете и все, кому еще предстоит родиться, смогут извлечь из него пользу. Рак, сердечно-сосудистые заболевания, инсульт, болезнь Альцгеймера, инфекционные заболевания, старческая астения, недержание мочи и многое, многое другое – прогресс в лечении любого из которых был бы поводом для празднования – можно было бы отложить и, возможно, победить их все вместе. Наследием нашего поколения могут стать методы лечения старения, которые принесут пользу каждому будущему поколению. Инициирование научного и культурного сдвига, необходимого для признания того, что старение должно лечиться, вполне может быть единственной наиболее последовательной вещью, которую мы делаем.

Последствия будут глубокими и далекоидущими для всех нас лично, для наших друзей и семей, для общества и человечества в целом, и выгоды будут намного перевешивать издержки. Первоначальная реакция многих людей на идею лечения старения неоднозначна или даже враждебна. Мы задаемся вопросом, каковы будут последствия увеличения продолжительности жизни для роста населения или окружающей среды; принесет ли лечение старения в первую очередь пользу богатым и могущественным; и не будут ли диктаторы жить вечно, навязывая бесконечный тоталитаризм. Однако почти на любое возражение можно ответить, уточнив вопрос и заменив его простой гипотетической альтернативой: если бы мы жили в обществе, где нет старения, вы бы изобрели его, чтобы решить одну из этих проблем?

Цельлекарства от старости – замедление внутренней дегенерации организма с течением времени.

Будет ли создание старения и приговор миллиардов людей к страданиям и смерти жизнеспособным ответом на изменение климата или глобальное чрезмерное использование ресурсов? Конечно, мы найдем другие способы уменьшить коллективное влияние на планету прежде чем прибегать к такому варварству. Точно так же призыв к старению, чтобы ограничить правление даже особо деспотичного правителя, – это план, выходящий далеко за рамки самых безумных сюжетов про убийства, за которыми стоит ЦРУ. С этой точки зрения ответ ясен: старение не является морально приемлемым решением ни одной серьезной проблемы. Это означает, что верно и обратное: утверждение о том, чтобы оставить старение без внимания в попытке избежать других проблем, ошибочно, когда оно само по себе приносит огромный вред человечеству.

Если вывод о том, что мы должны попытаться победить старение, кажется странным, я думаю, что это в значительной степени связано с нашим понятным смирением и знанием того, как обстоят дела. Мы буквально получаем целую жизнь, чтобы смириться со старением, и то, где мы чаще всего представляем себе большую продолжительность жизни, – это антиутопическая научная фантастика. Наша привычка к существующему положению вещей ослепляет нас, и мы не видим того, насколько сильны аргументы в пользу лечения старения – так же сильны, как были бы аргументы против его создания, если бы оно еще не существовало.

Моральные аргументы в пользу лечения старения подкрепляет семейство состояний, известных как прогерии[2], название которых происходит от греческого выражения, которое значит «преждевременно состариться». Больные испытывают симптомы старения в более раннем возрасте: пациенты превращаются в стариков намного раньше своего времени. Истончение кожи и седые волосы проявляются уже в детстве в самых тяжелых формах. У людей, родившихся с прогерией Гетчинсона – Гилфорда, ожидаемая продолжительность жизни составляет всего 13 лет. И обычно они умирают от сердечной недостаточности – проблемы, которая в ином случае неслыханна для подростков. Другое родственное заболевание, синдром Вернера, приводит к тому, что катаракта и остеопороз развиваются в возрасте от двадцати до тридцати лет, прежде чем пациенты умирают от сердечного приступа или рака в среднем в возрасте 54 лет. Эти условия, возможно, лучший аргумент для того, чтобы называть старение болезнью и относиться к нему как к недугу. Если этот набор проблем называется болезнью, когда они появляются рано, то чем ситуация отличается, когда это происходит в «нормальное» время?