Бессмертные. Путь Свободы

– Нечто подобное. Всё, давай, я в отличие от тебя и тебе подобных работаю, а не сижу.

– Поменяемся?!

– Нет. Всё, давай, – собеседник резко отключился.

– И с кем приходиться работать… – сказал Кирк и продолжил работать.

За просмотром статистики, чтением логов и исправлением ошибок день пролетел почти незаметно. Пару раз Кирк отрывался на приём пищи, который, впрочем, много времени не занимал. Литровая бутылка питательного концентрата проваливалась в желудок, пятнадцать минут Кирк разглядывал в окно грязную улицу и возвращался к работе.

Ему, конечно, опостылел бессмысленный труд на одного из худших работодателей галактики, но привычка всегда и всё делать идеально заставляла стремиться к совершенству даже в столь неблагодарном занятии.

В восемь вечера Кирк собрал свои пожитки, коих имелось немного, в достаточно вместительный рюкзак. Утеплённые штаны и такую же куртку он решил нести на себе, благо в это время года на Радуге по ночам было зябко. Шапка отсутствовала, но капюшон имел затяжки и за температурное состояние вблизи системообразующего органа переживать не приходилось. Чёрные кожаные сапоги уже были растоптаны и поэтому идеально сели на ногу.

Подтянув лямки рюкзака и накинув капюшон, Кирк покинул квартиру, которая исполняла функцию его дома достаточно длительное время, чтобы к ней привыкнуть.

Прохладный кислый ветер ударил в лицо и заставил повернуть голову влево. Местная звезда спряталась за жёлтыми облаками, окрасив окружающее пространство в неприятные взгляду цвета. Порыв ветра пропал также быстро, как и появился и Кирк быстро пошёл по пустой улице, отдаляясь от солнца.

Через пару кварталов спина согрелась, а вместе с этим появилось желание остаться на Радуге. Кирк ухмыльнулся самому себе. Он понимал, что это желание вызвано лишь страхом перед неизвестностью, перед вероятными трудностями, которые могут окружить его жизнь в ближайшее время.

Кирк не считал себя слабым, напротив, несладкая жизнь сформировала в нем стержень, который сломать почти невозможно, и главная опасность для него, – стержня, – таилась во внутреннем разложении. Страх есть главный катализатор этого разложения и именно поэтому, говорил себе Кирк, пресекать его нужно на корню иначе финишная прямая окрасится далеко не в победные цвета.

Минут через десять он покинул жилые кварталы и вокруг стали появляться люди. Невысокие дома сменились высотками, а пыль и мусор будто таяли. Там, где ещё минуту назад угол между зданием и тротуаром сглаживался желтой субстанцией с вкраплениями мусора, оставленного человеком разумным, теперь красовались точные, ну может плюс-минус один, девяносто градусов. Хотя, как бы здесь не вычищали и не мыли, уже через непродолжительный период времени все поверхности покрывал тонкий слой пыли.

Количество людей увеличивалось, а по дороге, почти бесшумно, стали проплывать дорогие и дешёвые, новые и пожившие гравкары. Гладкие, округлые корпуса отражали слабые, рассеянные лучи светила, искусственное освещение улиц и разноцветный свет редких вывесок. За чёрными панорамными окнами гравкаров смутно проглядывались очертания богатых жителей Радуги; за прозрачными окнами бюджетных средств передвижения было чётко видно менее удачливых людей. Хотя даже эти «бедняки» по меркам цивилизации считались людьми успешными, ведь купить, а тем более содержать данное средство передвижения являлось делом исключительно накладным.

На углу седьмой и двенадцатой улиц Кирк свернул в открытую деревянную дверь. Над дверью красовалась вывеска – «Вселенский покой», а из глубины «покоя» раздавались громкие звуки разговоров, смех и музыка. Рядом с невзрачной дверью, вплотную, была дверь побогаче, а вывеска на ней сообщала о принадлежности помещения к церкви Агастуса Блонжека. Кирка мало интересовали древние верования человечества и тяги к мистицизму он не испытывал, поэтому считал все это засилье множества сект, церквей и последователей не более чем разводом малоимущих или глупых людей склонных к усложнению или облегчению и так не простой жизни.

Вся его жизнь, до последнего времени легко умещалась в работу и отдых. Последний медленно перешел от алкогольного угара в расслабленное чтение текстов на интересуемые темы. Но года берут свое, и сама жизнь предоставляет новые смыслы, подстраиваясь под изменяющееся мышление и полученный опыт. Поэтому сегодня Кирк оказался прохладным вечером в обители покоя, коим там и не пахло.

Просторное помещение встретило Кирка табачным дымом и смесью множества «ароматов», которые ударили в нос, раздразнив слизистую, и он громко чихнул, в последний момент успев прикрыть рот рукой. Несколько крупных мужчин, сидящих за старыми пошарканными столами, молча обернулись, но тут же вернулись к своим делам, решив, что шум не стоит их внимания.

Глаза привыкли к полутьме и Кирк подошёл к длинной барной стойке, которую хозяин содержал в исключительной чистоте, а бутылки, банки и другие ёмкости стояли на своих местах с момента выделения для них этих самых мест.