Бессмертный

От первого замаха я уклонился, второй задел рубашку, которая тут же вспыхнула, но я контратаковал, отбросив Нероса. И он полетел сначала нормально, но потом как-то неестественно, врезавшись в стену спиной и так и зависнув. Перестала работать искусственная гравитация. Некоторый лампы то ли перегорели, то ли просто не хотели работать. Уже было не понять, летим ли мы к дыре на собственной тяге или нас притягивает черная дыра. Уже неважно.

Нерос оттолкнулся от стены ногами и полетел ко мне. Я сделал тоже самое. Мы столкнулись на середине и я оттолкнул его обеими ногами, при этом отлетев и сам. Мы вернулись по местам.

— Ты правда думаешь, что твоя горящая зубочистка действенней черной дыры?

— Я не уверен, что черная дыра принесет тебе боль, а вот нож — да. Ты же чувствуешь боль?

— Пока ее не становится слишком много.

— Вот и отлично, — злобно осклабился он.

Он вновь настырно оттолкнулся от стены. Я остался на месте, расставив руки в стороны.

— Я весь твой! — крикнул я, улыбаясь.

Нож вошел прямо в центр груди. Это и правда было очень больно. Больнее, чем сгорание заживо, может бы только разбитое из-за любви сердце. Шучу. Ничего подобного. Горящее сердце — вот самая ужасная боль.

Было глупо со стороны Нероса бросаться в бой самому, он мог просто кинуть нож. А теперь он в моих объятиях. Я сомкнул руки, прижав его с себе и разделяя с ним жар горящего клинка, обугливающий плоть. Он закричал, я засмеялся. Он ревел, плевался и до крови прокусил мою щеку, грозясь откусить ее вовсе. В воздух взмыло десяток дрожащих шариков крови и слюны.

Почувствовать было нельзя, так как мы были в воздухе, но можно было увидеть, как трясется корабль, словно от страха. Может, черная дыра для корабля то же самое, что и метасалирование для Человека? Может, он тоже испытывает такие же чувства перед входом в неизвестность, и не испытывает ничего, находясь внутри? Странно, но я ничего такого не ощущал. Может, мои чувства атрофировались, приспосабливаясь к обстоятельствам, осознавая весь ужас того, что меня ждет?

А что меня ждет? Скоро я это узнаю. Или больше не узнаю ничего.

Раз. И мир потух.

Глава 12

Раз. И мир вспыхнул.

Но глаза все так же были слепы. Просто чернота сменилась ослепительной белизной.

Вокруг царил белый мрак. Казалось, что я даже стою на свете, да и сам являюсь светом, однако, взглянув на руки, я понял, что остался сам собой, даже одежда осталась прежней, но все следы недавнего боя бесследно исчезли.

Я оглянулся, посмотрел вверх, вниз, но всюду было пусто. Но вдруг, обернувшись очередной раз, я увидел в бескрайнем свете темную точку; секунду назад ее там не было. Я направился туда, сначала осторожно, боясь потерять ее из виду, даже не моргал, потом быстрее, побежал.

Это оказались два обшарпанных кресла, между которыми стоял небольшой книжный столик. В ближайшем кресле спиной ко мне кто-то сидел. Я видел только его белобрысую голову. Все это мне что-то напоминало.

— Садись, — сказал он совсем незапоминающимся голосом, который словно возник у меня в голове, но в то же время отразился от невидимых стен едва ощутимым эхом. Я послушался и выполнил… просьбу?

Передо мной сидел статный дед в гиматии с такими же белыми волосами и бородой, как все вокруг, не считая, конечно, небольшого уголка реальности. Реальность, надо сказать, выглядела потрепанной.

— Ты кто? — задал я глупый вопрос.

— А ты как думаешь? — наклонил он голову.

— Дед Мороз?

— Нет.

— Гендальф?

— Последняя попытка.

— Мой дедушка?

— Ты все испортил, — махнул он досадливо рукой и снял бутафорскую бороду, хотя секунду назад она казалась более чем реальной.

— Что я испортил?

— Я тут из кожи вон лезу, чтобы постебаться над тобой, а ты даже подыграть не удосужился.

— Я подыгрывал, — возразил я.

— Нет, ты пытался меня переиграть, завязав свою игру. Ладно, хрен с ним, конфетку будешь? — Он достал из карманов две конфеты: синюю и красную. Я взял красную. Ее вкус отдавал ушной серой.

— Что за черт? — возмутился я, выплевывая конфетку на пол.

— Не боись, не отравишься, — ухмыльнулся белобрысый, посасывая вторую конфетку. Очевидно, у него она была вкусней.

— Так все же, — вновь заговорил я, — ты кто?

— А ты не догадался?

— Догадался, но хочу услышать это из твоих уст.

— Азъ есмь Гадъ! — произнес он на этот раз басистым голосом, который зазвучал со всех сторон. Только фанфар не хватало. Позер.

— Я в тебя не верю, — сказал я. Он изобразил обиженную мину, поджав губы и опустив их уголки вниз нарочито сильно, становясь похожим на рыбку-каплю.

— Ты злой, — сказал он.

— А ты?

— Я? Я… ни то, ни другое.

— А какой ты тогда? Это ты создал Вселенную? А почему здесь так светло? Почему у тебя такая обшарпанная мебель? Ты директор конфетной фабрики?

— Стой, стой, стой, — остановил он меня. — Я не говорил, что буду отвечать на твои вопросы.

— А что я тогда здесь делаю?

— Ты умер.

— Ага! — ткнул я в него пальцем. — Ты сказал, что не будешь отвечать на мои вопросы, а сам ответил!