Бессмертный

— Врешь, тварь! — выкликнул молодой полицейский и даже сделал шаг вперед, но патологическая боязнь всего на свете не дала ему сделать надуманное, и он отступил на несколько шагов назад, повернулся к стене и закрыл лицо руками.

— Думай, что хочешь. А где ваши обалдуи? — обратился я к толстячкам.

— Всех телохранителей убили сразу, как только нас притащили сюда, — ответил второй более потный толстячок, не дав при этом высказаться Костуну. — А потом унесли их куда-то в сторону той сломанной железной штуки. — Он махнула в сторону башни с «ногами».

— А этот как же? — указал я на того, который, по моим представлениям, был телохранителем черноглазого, и который сейчас сидел на корточках — остальные стояли.

— Да какой из него телохранитель? — высокомерно усмехнулся Костун.

Он, как и все остальные толстосумы, вероятно, считал, что чем больше телохранитель, тем он сильнее. Сказал, а потом посмотрел на меня и как-то резко потупился.

— Хорошо быть человеком, согласись, — хриповато отозвался сидящий на корточках. — Никто тебя не воспринимает всерьез, считая замухрышкой и слабаком, а потому и не обращают внимания.

— А ты, значит, не такой?

Он с самого начала показался мне необычным, потому что обычные люди не могут быть телохранителями у таких, как черноглазый.

— Кто знает, у нас всех есть тайны. — И весело улыбнулся.

— С телохранителями понятно, — сменил я тему, — а где девушка?

Толстячки переглянулись и пожали плечами.

— Не было ее с нами, — впервые за все время подала голос лысая тощая старушка. Она, как и ее муженек, резко контрастировали с Костуном и вторым толстяком.

— Нас всех поймали, а ее не было, — поникшим голосом подтвердил лысый тощий старичок.

— Я так и сказала! — повысила голос жена.

— Я просто уточнил, — сказал еще более поникший муж.

— Ничего ты не уточнил. Сказал очевидное.

— Я просто…

— Ты всегда просто! Одна я всегда сложно и всегда виновата!

В этой паре главенствовала явно жена, что, судя по выражению глаз, доставляло ей неимоверное удовольствие. Я бы не удивился, узнав, что до этого у нее было пять мужей, которые скоропостижно скончались от какой-нибудь болезни, которую уже давным-давно научились предсказывать и лечить.

— Лучше б вы молчали, чистое слово, — вмешался Костун.

— А тебя не спрашивали, дэбел, — возмутилась старушка. — И не «чистое», а «честное».

— А при чем тут моя раса? Ты за своей смотри, танэк.

Оба пренебрежительно выплюнули названия чужой расы, словно это было какое-нибудь обзывательство. Названия некоторых рас и правда на некоторых языках было созвучно с чем-то неприличным и оскорбительным, хотя, насколько я знал язык и дэбелов, и танэков, у них ничего подобного не было. Хотя неологизмы можно придумать всегда.

— А что мне смотреть за моей расой? Нам больше миллиона лет, — гордо подняла подбородок старуха. — И наша лысина тому подтверждение.

— У меня тоже есть небольшая лысина… — гордо выпятил грудь Костун.

— Ха! — перебила Костуна старушка. — Не надо путать отсутствие волос из-за эволюции и простое облысение.

Костун сжал кулачки так, что даже сквозь толстую кожу проступили белые костяшки, и готов был уже броситься и растерзать высокомерную старушку, но тут вмешался другой толстячок:

— Да будет вам, будет, — встал второй дэбел между оппонентами. — Сейчас мы все в одной тарелке. Не надо нам ссориться. Нужно что-то решать. Все мы здесь не бедные Люди, так что предлагаю скинуться и отдать бандитам выкуп. Уверяю вас, если мы так поступим, завтра же окажемся в родных пенатах.

— Не все решают деньги, — впервые заговорил франт. Деньги никого не оставляют равнодушными.

— Как это? — поднял брови толстячок. Он явно не мог смириться с таким высказыванием. — Деньги могут решить любую проблему.

— Это работает только в том обществе, где деньги имеют вес. Здесь же Людям важнее не умереть от голода и жажды.

— Молодо-зелено, — усмехнулся толстячок. — Так если деньги есть, то можно и еду с водой купить. Элементарно!

Толстячок скрестил, хоть и с трудом, руки на груди, демонстрируя, что его довод железобетонный и черноглазый все равно ничего не сможет противопоставить такому аргументу, а потому разговор окончен.

— А вы видели здесь магазины? — спросил черноглазый. Толстячок поморщился.

— Да как тут что увидишь? — поддержал собрата Костун. — Нас же окружили, как крестьяне хлебопекарню. — Поговорки Костуна не отличались логичностью, но произносил он их всегда с таким видом, словно именно на этих жизненных мудростях и вырос, считая их незыблемыми. — Ничего не разглядишь.

— А я вот все разглядел, — подал голос телохранитель черноглазого, вставая с корточек. — Нет тут ни магазинов, ни лавок продовольственных, а значит и деньги не нужны. Только если заместо бумаги туалетной, хех!

Толстяк всячески пытался перебороть себя, что явственно отображалось на его запотевшем лице, он не желал верить в подобное, а потому пытался всех вокруг, как и себя, убедить, что выход все же есть, и он именно в деньгах, потому что в его понимании любой вопрос могут решить именно они. Уповать на другое он был просто неспособен.