Бессмертный

Что-то неслыханное! Передав свою депешу Корантине, я подошел к окну, чтобы подышать свежим воздухом, и попытался прочесть в возвышающемся напротив мрачном здании решение моей участи, как вдруг у соседнего, тоже открытого, окна увидел Юшенара, почти бок о бок со мной... Юшенар, мой соперник, злейший враг Астье-Рею, в его кабинете!.. Оба в одинаковой степени изумленные, мы поклонились друг другу и тут же отпрянули... Однако он здесь, я слышу его, чувствую его за перегородкой. Без сомнения, он, так же как и я, ждет решения Академии, только со всеми удобствами, в бывшей гостиной Вильмена, а я задыхаюсь в этой дыре, заваленной старыми бумагами. Теперь я понимаю, почему мой приход вызвал переполох... Но в чем же дело? Как это случилось?.. Дорогая сестра! У меня голова идет кругом. Над кем же здесь смеются?

Полное поражение и измена! Подлая академическая интрига, которую я еще не могу разгадать.

ПЕРВЫЙ ТУР

Барон Юшенар   .   .   .   .   .   .   17 голосов

Дальзон    .   .   .   .   .   .   .   .   15  »

Виконт де Фрейде     .   .    .   .   5  

Мозер    .   .    .   .    .   .    .   .   1

ВТОРОЙ ТУР

Барон Юшенар    .   .    .   .    .   . 19 голосов

Дальзон    .   .    .   .    .   .    .   . 15  »

Виконт де Фрейде    .   .    .   .   . 3   »

Мозер    .   .    .   .    .   .    .   .    1   »

ТРЕТИЙ ТУР

Барон Юшенар    .   .    .   .    .   . 33 голосов

Дальзон    .   .    .   .    .   .    .   . 4   » 

Виконт де Фрейде    .   .    .   .   . 0 голосов

Мозер    .   .    .   .    .   .    .   .    1   »

Очевидно, между вторым и третьим туром экземпляр «Обнаженной» ходил по рукам, но в интересах барона Юшенара... Объяснений!.. Я хочу, я требую объяснений!.. Я не выйду отсюда, прежде чем не получу их...

Половина третьего.

Можешь себе представить, дорогая сестра, что я испытал, когда вслед за доносившимися до меня из соседней комнаты поздравлениями и приветствиями, которые г-н и г-жа Астье, старик Рею и целый ряд посетителей приносили автору «Пещерных людей», дверь в архив раскрылась и вошел мой учитель, протягивая ко мне руки.

— Простите меня, дорогой друг!.. — От жары, от волнения он задыхался. — Простите... Этот человек держал меня за горло... Я вынужден был... вынужден был... Я думал предотвратить грозящую мне страшную беду, но от судьбы не уйдешь даже ценою подлости.

Он раскрыл мне свои объятия, и я бросился к нему, не помня зла, хорошенько даже не понимая, что за мука, скрываемая от всех, его гложет.

В конце концов все это скоро удастся поправить. Превосходные вести о Рипо-Бабене: вряд ли он протянет эту неделю. Предстоит еще одна кампания, дорогая сестрица. К несчастью, салон Падовани будет закрыт всю зиму по случаю траура. Полем действия для нас остаются только приемные дни у г-жи Астье, г-жи Анселен и г-жи Эвиза, понедельники которой стали пользоваться успехом с легкой руки великого князя. Но прежде всего, дорогая сестрица, надо будет переехать. Пасси слишком отдален от центра, академики не станут там бывать. Ты скажешь, что я тебя совсем замучаю, но что делать, это вопрос первостепенной важности! Посмотри на Юшенара — никаких оснований попасть в Академию, кроме его приемов...

Я обедаю у моего добрейшего учителя, не жди меня.

Нежно любящий тебя брат

Абель де Фрейде.

Единственный голос за Мозера на всех турах — это голос Ланибуара, докладчика о премиях за добродетель. По этому поводу ходит анекдот, весьма игривый!.. Ну, да об этом не стоит и говорить... Кулисы дворца Мазарини... Что за комедия!»

XV

— Какая мерзость!

— Необходимо ответить. Академия не может быть под ударом...

— Что вы! Напротив, Академия должна...

— Господа, господа! Настоящее мнение Академии...

В зале закрытых заседаний, у большого камина, над которым висит портрет кардинала Ришелье во весь рост, Бессмертные горячо спорят, прежде чем начать заседание.

Сумрачный, холодный свет парижского зимнего дня, проникающий сквозь застекленный потолок, еще усиливает ледяную торжественность мраморных бюстов, расставленных вдоль стен. Огромной раскаленной топке камина, красной, как сутана кардинала, не удается согреть этот своего рода маленький парламент или трибунал с зелеными кожаными креслами и длинным подковообразным столом перед кафедрой, не удается согреть педеля, стоящего у входа неподалеку от секретаря Пишераля.

Обыкновенно эти четверть часа, предоставляемые запоздавшим, — самая приятная часть заседания: академики, собравшись небольшими группами, вполголоса дружески судачат, повернувшись спиною к огню и подняв фалды фраков. Но сегодня разговор становился общим, приобретая характер резких публичных дебатов, в которых вновь прибывшие принимали участие, как только входили в зал, едва расписавшись на листе присутствующих. Иные, даже не переступив порога, снимая шубы, кашне и калоши в пустынном зале Академии наук, уже приоткрывали дверь, выражая возмущение этой подлостью, этим гнусным поступком.