Бессмертный избранный (СИ)

Кто-то подходит ко мне и заглядывает в лицо. Солдат, один из тех, кто оставался раненым в моей палатке.

— Жив?

— Жив, — говорю я, и он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

Я оглядываюсь вокруг и понимаю, что был прав. Мы не в Шине. Мы все в том же лагере на краю вековечного леса. Но только мы. Только остатки войска Асморанты, забытые в глубоком тылу врага.

Побережники и зеленокожие — все лежат на снегу бездыханными. Их тела усеивают равнину перед лагерем ровными рядами — они умерли прямо на бегу, не успев даже коснуться нас остриями мечей.

— Правительница спасла нас! — слышу я крик, который тут же проносится над лагерем, набирая силу. — Правительница сокрушила врага!

Волна за волной приветственные крики проносятся по лагерю. Я вижу Инетис, растерянную, опирающуюся на Цилиолиса, который выглядит так, словно не рад этой легкой победе. Кмерлан стоит возле матери, крепко сжимая ее руку.

— Ты ранен? — спрашивает Унна, подбегая к нам. В ее руке — короткий меч, похоже, она тоже собиралась сражаться.

— Это не моя кровь, — отвечаю я ей, не сводя с Инетис взгляда.

В этом бою Асморанта потеряла десять человек.

Побережники лишились пяти сотен.

Еще через пять дней к ребенку вернулись силы, и он перенес всех выживших в Шин, и слава о чуде, которое совершила Инетис, стала растекаться из сердца Шинироса подобно весеннему ручью, по всем землям Цветущей долины.

Начался последний чевьский круг Холодов.

43. ПРАВИТЕЛЬНИЦА

Через несколько дней после нашего прибытия у деревни Веркшины на юго-восходе от столицы Шинироса произошло крупное сражение. Войска Асморанты сумели отбросить врага на юг, но многие были ранены, не мечами, так зубами зеленокожих. Обоз прибыл в Шин спустя два с лишним дня — больше сотни молящих о помощи, и около двух десятков из них были уже при смерти. Лекари ухаживали за ранеными, перевязывали и накладывали мази, не отходя ни на миг. К утру умерли лишь те, кого не успели осмотреть Унна и Цили. Остальные пошли на поправку и спустя несколько дней — всего лишь! — были готовы снова взять в руки оружие и идти сражаться.

Унна целый день делала лечебные мази и ходила с ними по палаткам, разбитым у границы города. Ей достаточно было наложить повязку лишь один раз, и чернота вокруг раны спадала, лихорадка утихала, и больной шел на поправку.

Цили и она трудились не покладая рук.

Веркшины были отбиты, но они были всего лишь в двух днях пути отсюда, и становилось ясно, что осада Шина — лишь вопрос времени. По приказу фиура горожане рыли ямы и возводили укрепления из камня, готовясь принять бой, запах которого уже доносил до сердца Шинироса южный ветер.

Фиур предложил мирному населению уйти дальше на север, и из города по тракту потянулась вереница повозок, запряженных обычными и снежными конями. Дома оставались пустыми, и в них расквартировали прибывшее на защиту Шина войско с севера, из Шембучени и Тмиру. Улицы Шина были полны солдат, и теперь они смотрели на меня совсем иначе, чем в тот, первый раз. Все знали, что во мне осталась магия. Все смотрели на меня с надеждой, и рассказ о том, как я сумела убить сотни побережников, не коснувшись их и пальцев, все обрастал и обрастал подробностями, превращаясь в легенду.

Как-то днем Цили, вернувшийся из лекарского дома, рассказал мне, что, оказывается, во время битвы я летала по воздуху и осыпала побережников огненными копьями, и что из глаз у меня лились золотистые лучи.

Ребенок внутри засмеялся, довольно и весело.

«Я рад, что люди относятся к тебе хорошо. Теперь ты сильная. И ты будешь еще сильнее, мама. Нам понадобятся все наши силы, чтобы выиграть этот бой».

Он уже говорил это в палатке в заснеженном лагере у края леса, и я снова задала ему тот же вопрос, что и раньше.

— Ты видишь будущее? — спросила я. — Ты знаешь, что будет дальше, после сражения?

Но ответ был тем же.

«Я не могу видеть так далеко, мама. Но я становлюсь все сильнее, смотри».

Золотистое сияние окутало мое тело и поднялось выше, растворяясь в воздухе и оставляя себя лишь едва уловимый отблеск. Это была не знакомая нам магия. Не вода и не воздух, и уж тем более не земля и не кровь, но я чувствовала эту силу и знала, что смогу ей управлять.

— Что это? — спросил Цили. — Это какие-то чары?

«Тебе лучше выйти из дома, мама. Сама увидишь».

Мы с Цили послушались. Я подняла голову и увидела, что золотистая дымка окутывает дом, мерцая над крышей и возле стен, и струится и переливается разными оттенками золота, словно живое пламя.

«Это щит, мама. Я соткал его из воздуха и ветра и моей магии. Он защитит нас от врага, когда тот придет, чтобы убить нас».

Я протянула руку и она свободно прошла сквозь сияние, ощутив лишь легкое покалывание, которое отдалось в метке. Щит не казался прочным, Цили прошел сквозь него без малейшего затруднения.

— Как же он сможет нас защитить? — спросила я. — Он станет твердым? Или обожжет врага, когда тот приблизится?

«Моя магия не пропустит в Шин зеленокожих. Людям с берега придется сражаться самим. Мы победим их, потому что они не будут готовы».

— Ты сможешь накрыть им весь город? — спросил Цили.