Бессмертный избранный (СИ)

Я надеюсь, он позволит мне самому рассказать о том, как все было. Я должен был бы прибыть в Асму вместе с магом, к делу которого причастен, но поскольку обстоятельства у меня более чем уважительные, правитель вправе принять решение без меня. Он может уже завтра снова сменить указ об изгнании на указ о расправе — и определение наследника ознаменуется чередой новых казней. Но я надеюсь, что он дождется меня. Я хочу сам посмотреть в глаза этой ученице и сам задать ей вопросы.

Как лишенный владений сын фиура я не мог попросить мигриса проехать мимо клеток. Разговаривать с магами, тем более, с преступившими закон, запрещено. Только наместник и правитель могут приказывать охраняющему клетки отряду — или те, кто прибыл по их приказу. Асклакин мог бы согласиться, если бы я настоял. Но внимание наследника к девушке-магу могло бы показаться подозрительным. Даже я заподозрил бы неладное, если бы кто-то из жертв магии вдруг изъявил горячее желание поговорить с тем, против кого будет свидетельствовать перед лицом правителя. Наместник не подумал бы, что я с магом заодно — он решил бы, что на мне чары — и мог бы оказаться прав.

Мигрис рассказывает мне и рабрису историю очарованного Суорнкина — Несчастного Шиниросца, как называют его в народе. Судьба и смерть его мне незнакомы — отец не любил магические россказни, и историю эту я слышу впервые.

Чормала — хороший рассказчик. Он неторопливо подбирает слова, стараясь подражать шиниросскому говору, иногда усмехается в усы и замолкает, припоминая, что было дальше, потом продолжает снова. Мы с рабрисом слушаем.

Это случилось в те времена, когда Челмарис Могучий даже еще не ворочался в чреве матери, и Цветущая долина была разделена четкой линией соленых земель надвое. Земли Северного и Южного Алманэфрета, бедные и почти незаселенные у границ, тем не менее, не спешили признавать господства Асморанты. Отец Челмариса, амбициозный и честолюбивый, но слабый здоровьем правитель, поседел и высох к тридцати Цветениям от постоянных тревог — да так сильно, что его жена и будущая мать наследника всерьез перепугалась за жизнь своего правителя и супруга.

Поскольку родом син-фира была из Шинироса, она обратилась за помощью к магам вековечного леса.

Правитель не ест, не пьет, только и думает, что про войну и походы. Тридцатое Цветение вот-вот настигнет и саму син-фиру, а у них нет даже одного ребенка. Если что-то случится с правителем, власть перейдет к наместнику Тмиру — жестокому воинственному Бреусису, а тот за три Цветения своего наместничества уже успел разругаться с соседями в пух и прах.

Маги уважительно отнеслись к просьбе син-фиры, которую многие из них еще помнили босоногой девчонкой с развевающимися волосами. Они приготовили отвар, который должен был отвратить взор наместника от пустынь Алманэфрета и приковать к красавице-жене. Доставить отвар в Асму поручили молодому фиоарне Суорнкину. Из Шина с ним наместник заодно отправил и послание правителю — ежесезонный свиток с доходами и расходами земли Шинирос.

Суорнкину сказали, что отвар должен придать правителю силы. Никто не знает, что творилось в голове фиоарны, когда он решил попробовать этот укрепляющий силу напиток и отпил глоток. Но день его приезда в Асму запомнился надолго.

Суорнкин бывал в Асме, и стража без вопросов пропустила его в дом. Было уже поздно, правитель задержался в трапезной, обсуждая с травником свои больные кости, и встретила посланника син-фира. После пары слов приветствия, передав отвар и послание для правителя, фиоарна Суорнкин вдруг набросился на правительницу Асморанты, повалил ее на пол и попытался овладеть ею. На крики сбежались все, кто был поблизости. Уже почти голого Суорнкина стащили с рыдающей от испуга и ярости син-фиры. По приказу разгневанного правителя фиоарну бросили в яму с чароземом, где обречен он был гнить до конца дней своих. Но син-фира попробовала на муже отвар. И действие его оказалось таким, что уже спустя черьский круг в животе ее зародилась новая жизнь. На радостях син-фира упросила правителя помиловать Суорнкина, и тот не смог отказать своей теперь уже горячо любимой супруге.

Но стоило освобожденному из ямы преступнику переступить порог дома правителя, как все повторилось. После пары слов благодарности Суорнкин рванулся к застывшей на месте от ужаса син-фире с такой силой, что его едва удержали восемь человек. Маги в один голос твердили, что такого быть не может, и что отвар должен был выйти из организма самым естественным путем и от его действия уже давно и следа не осталось.

Рвущийся к плачущей правительнице Суорнкин доказывал, что они ошибаются.