Бессмертный (ЛП)

Он повернулся к Найджелу. Парень напоминал хорошо отреставрированную картину, ничего пыльного и бледного, конечности, очевидно, срослись без последствий… по крайней мере, судя по легкости, с которой парень шел по стриженой траве. На нем был один из костюмов в стиле двадцатых годов, кремовый лен посреди странного окружающего освещения своим сиянием напоминал ночную лампочку.

— Мне нужно, чтобы ты был предельно честным со мной, — сказал Джим.

— Ну, разумеется. Иначе и быть не может.

— Мне нужно знать, правда ли, что душа, освобожденная из Ада, не может попасть туда. — Он ткнул пальцем через плечо. — Что есть какая-то проблема с заразой. Или чем там еще.

Дерьмо. Просто… дерьмо.

И… блеск. Лицо Найджела помрачнело, когда он прошептал: — Ты говоришь о Сисси.

— Нет, о гребаном пасхальном кролике.

— О, да, мифический кролик в корзинке с крашеными яйцами. Все верно… этот пушистый комок, как его назовут некоторые, никогда не попадет в Рай. И, к несчастью, ты прав. Всякая душа, побывавшая в Аду, не может быть допущена за стены Бастиона или даже в эти земли.

— Это дискриминация.

— Нет, ты выразился иначе. Зараза.

— Найджел, она невинна. Она не напрашивалась на все это.

— Я сочувствую тебе. Вам обоим.

— Гребаный ад. — Внезапно он вспомнил, что им пришлось сделать с Вином ДиПьетро в первом раунде. — А если ее очистить? Что если… мы вытащим из нее зло?

Черт, он не мог представить, чтобы Сисси подверглась этой болезненной, смертельно опасной процедуре.

— Ты действительно хочешь попытаться сделать это?

Нет.

— Я убью этого долбаного демона.

Найджел с силой сжал его руку.

— Прошу, запомни мои слова. Если ты запомнишь это… из всего, помни только это… не забывай. — Невероятный взгляд впился в него, странного цвета глаза оставляли отпечаток в его разуме, Джиму казалось, будто Найджел поместил некий осязаемый предмет в его мозг. — Гнев, который ты сейчас испытываешь, питает Девину. Если ты пойдешь у него на поводу, то добровольно отдашь себя в ее руки. Это — корень всего зла, противоположность чистоте любви. И это выражение самой ее сущности. Что бы ты ни сделал, не руководствуйся гневным порывом, особенно если он ведет к ней, даже если ты веришь, что это чувство дает тебе фокус и силу для победы над ней. Именно это и станет твоей погибелью.

Джим окинул взглядом сочный пейзаж. Это чересчур, решил он. Все это — через край, но он не мог соскочить с поезда. Только в конце, каким бы он ни был.

— Колин еще не оттаял? — выпалил Джим.

— Не вижу, коим образом это имеет отношение к тебе.

Повисла длинная пауза. И потом Джим сказал: — Я вынужден просить тебя об одолжении.

— И я в настроении его выполнить.

— Ты не знаешь, о чем я хочу просить.

— Знаю, спаситель. Знаю.

***

Сисси разбудили широкие, теплые ладони, путешествовавшие по ее животу, талии, бедру. И когда ее нежно перевернули на спину, она знала, кто это был. Узнала его запах, то, как он прикасался к ней и выгибался, чтобы стать ближе.

Ее глаза распахнулись, но было слишком темно, солнце уже село. — Я давно сплю?

— Какое-то время.

— Я даже не понимала, насколько устала.

— Позволь мне, — прошептал Джим с несвойственным ему отчаянием. — Прошу.

Его губы нашли ее, и, казалось, самым естественным в мире движением она раздвинула ноги, чтобы он смог устроиться между ее бедер. Она приняла душ перед сном и легла обнаженной… как раз ради этого.

Она надеялась, что он придет к ней.

Его поцелуй был наркотиком, и она впитывала его, вытягиваясь под его весом, когда он потерся своей эрекцией о ее лоно. Она за мгновение стала готовой принять его, и Джим, желая убедиться в этом, скользнул рукой между ними. Он застонал, почувствовав ее жар, и потом снова устроился у входа.

Он соединил их, подавшись вперед бедрами, и Сисси снова ощутила чувство наполненности. И он был осторожен… до определенного момента. Когда толчки стали все настойчивей, скрип качавшейся кровати стал звучать слишком громко в комнате.

Ей плевать, что Эдриан мог услышать их. Может, ее должно было заботить это, но было так приятно.

Чем ближе он подходил к собственному оргазму, тем сильнее в нее вбивался, тем больше напрягались его бедра. Разрядка первой охватила ее, ее лоно сжимало его, обхватывая член…

— Твою мать, — он стиснул зубы, вскидывая голову и вжимаясь в нее.

Их тела вынесло через край, они двигались вместе, усиливая ощущения. И когда они, наконец, замерли, Сисси чувствовала себя так близко к нему, как ни к кому в жизни.

Джим уперся локтями в матрас, смотря на нее. Во мраке, с единственным источником света в виде тонкой полоски под дверью, через которую он зашел, она видела его мрачное лицо.

— Что это? — спросила она.

— Я должен идти, нужно разобраться кое с чем.

— Эм, хорошо. Я могу помочь?

— Да. Если останешься до моего возвращения здесь, с Эдрианом.

— Куда ты собираешься?

— Тебе не о чем беспокоиться.

Мороз пробежал по коже.

— Ты собираешься к ней, ведь так? — Сисси столкнула его с себя и натянула простыни до подбородка. — Да?!

— Секс тут не при чем.