Бессмертный полк. Истории и рассказы

Андрей Андреевич награжден орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», после войны – медалями «За доблестной труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «Три дцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «50 лет Вооруженных сил СССР», «Ветеран труда»; знаками «25 лет победы в Великой Отечественной войне», «Почетный знак Советского комитета ветеранов войны», «Почетный знак Советского фонда мира».

Александра Иринеевна Шишелова

«Умирать в конце войны совсем не хотелось»

Известный хирург Иван Федорович Новиков рассказывает о своем боевом пути и мирной жизни. Чтобы попасть на войну, он приписал себе лишний год.

Удивительно, но все, что происходило более семидесяти лет назад, Иван Федорович помнит до мельчайших подробностей: фамилии солдат-однополчан и командиров, названия берлинских улиц; врача, который ему спас жизнь, и девушку Зосю, подарившую ему первую любовь.

Немец Карл спас мне жизнь

Я встретил войну в Крыму четырнадцатилетним подростком. Отец и старшая сестра были сразу мобилизованы в Красную армию, а я с мамой и младшим братом остался в селе, которое в октябре 1941 года уже заняли фашисты. С ними пришел и «новый порядок»: сразу назначили старосту, открыли приемный пункт, куда нужно было обязательно сдавать мясо, молоко, другие продукты, то есть свой продналог установили. В нашу хату на постой определили солдат Оле и Карла, бывшего учителя. Так получилось, что последний спас мне жизнь.

Однажды я заигрался с ребятами в лото, наступил комендантский час, а мне домой через всё село. Пробирался огородами: темно, ноги по мокрой глине скользят, и почти дошел до своей калитки, как вдруг яркий луч фонарика и резкий окрик: «Halt! Hände Hoch!» Это патруль, который из-за кудрявой шевелюры принял меня за еврея. «Думаю, надо расстрелять», – говорит один из солдат. Я им в ответ: «Я русский Иван», – а они уже автоматы вскинули. Мама из дома выбежала и с плачем в ноги им кинулась. Ничто не помогает: ни мои объяснения, ни её слёзы. Тут прямо с крыльца к нам бросился Карл. В три прыжка одолев и двор, и палисадник, он закричал: «Это мой сын!» И патрульные, наверно слегка опешив от неожиданности такого заявления, удалились, предварительно дав мне хорошего пинка под зад. (Удивительно, но всю эту сцену Иван Федорович пересказывал, чередуя немецкие и русские слова, ведь язык врага он выучил в оккупации.)

Старший сержант Скряга и военная арифметика

Весной 1944-го, когда нас освободили, всем моим одноклассникам пришли повестки, а мне нет – ведь восемнадцати еще не исполнилось. Тайком от мамы исправил год в свидетельстве о рождении и пошел вместе с друзьями в военкомат. Военком, посмотрев документы, удивился: «А что у тебя с цифрами?» Потом подумал и махнул рукой: «Здоровый парень, иди, сынок!» Так я из-за своего вида акселератского попал в артиллерию. Пушка образца 1896 года, расчет 7 человек и 4 кобылы – всё это на целый год стало моей жизнью. В составе 694-го стрелкового полка 383-й отдельной пехотной дивизии Приморской армии освобождал Севастополь, а потом Белоруссию и Польшу с 1-м Белорусским фронтом под командованием маршала Жукова.

Я тогда уже был командиром артиллерийского расчета, но стал им я не сразу. Сначала нами командовал старший сержант Скряга, в свои тридцать пять он был нам, мальчишкам, за отца. И фамилию свою полностью оправдывал: хозяйственный человек. Мы когда из Крыма летом уходили через Перекоп, то на берегу Сиваша уже толстый слой соли лежал, Скряга и приказал собрать её. Эти несколько пудов помогли потом прокормиться и в Белоруссии, и в Польше, где соль с начала войны никто в глаза не видел. Крестьяне за её щепотку давали целую курицу. Еще он нас учил не ждать третьего залпа по орудию: сначала – недолет, потом – перелёт, третий обязательно накроет. Его тоже накрыло, погиб старший сержант, и командиром стал я – самый молодой и самый грамотный, ведь семь классов за плечами было. Потом в Берлине уже подсчитали, что состав расчёта за войну пополнялся несколько раз: 18 бойцов были убиты, 37 ранено, 7 контужены. Такая вот военная арифметика.

Несостоявшийся расстрел, ранение и первая любовь