Бессмертный Животягин

старательностью. Однако вскоре именно старательность его и подвела, что называется, под

монастырь.

Начальник медпункта учебного полка лейтенант Приборкин в соответствии с

фамилией занимался исследованием измерительных возможностей мерной мензурки в

применении к спирту. До начала амбулаторного приѐма было ещѐ минут двадцать, и их

следовало провести с толком. Потом два часа - с больными, т.е. без толку. Поэтому доктор

отмерил 50 г. спирта, добавил 25г. воды , отрезал половинку яблока и приготовился

насладиться, но не тут-то было!

В медпункт с шумом ввалились два сержанта, ведущие под мышки рядового, который, несмотря на окровавленное лицо, изо всех сил упирался. На девой щеке прямо под глазом

кожа была рассечена, оттуда тонкой струйкой лилась кровь. Там же расплывался

здоровенный фингал.

Обработав рану и наложив повязку, лейтенант приступил к выяснению обстоятельств

получения травмы:

- Итак, служивый , положив руку на яйца, быстренько отвечаем: Kто? За что?

- Никто, товарищ лейтенант, это на меня упал стенд наглядной агитации!

- Где?

- На плацу.

Всѐ было ясно: стенды на плацу сварены из труб и листов железа, забетонированы в

землю на глубину в метр. Упасть они могли разве что под воздействием грузовика, и то не

сразу...

- Хорошо, солдат, пойдѐм, покажешь мне этот стенд.

Все стенды, разумеется, были на месте, но Животягин (а это был он) упорно стоял на

своѐм. Глядя в сторону, он продолжал бубнить:

- Я шѐл, ветер подул, стенд упал, потом его , наверное, кто-то поднял...

- Ага. И быстренько замешал раствор, забетонировал опять, и пылью покрыл, чтобы

не отличить.

- Так точно, так и было.

- Всѐ. Мне ты уже надоел! Сержант, отведите его к замполиту, пусть он с ним

мучается! Мы своѐ дело сделали.

Вечером , когда после приѐма больных лейтенант принял ещѐ 50 г чистого спирта и с

нетерпением ждал конца рабочего дня, он услышал осторожный стук в дверь:

- Разрешите, товарищ лейтенант?

Это был фельдшер сержант Блохин, по кличке «Блоха». Высокий, нескладный и

медлительный, он никак не соответствовал своей кличке, но был неглуп, не болтлив и

исполнителен, посему полностью устраивал лейтенанта. Впрочем, другого фельдшера в

медпункте полка всѐ равно не было.

- Товарищ лейтенант! Так вы знаете, что произошло с рядовым Животягиным? Ну, который днѐм был, с неуставными взаимоотношениями на морде? Помните? Вы ещѐ сказали, мол, факт на лице?

- Помню. И хотя, в сущности, мне по барабану, что с ним, но давай. Один хрен до

19:00 ещѐ целых полчаса...

- Он был направлен в помощь сварщику. И хорошо помогал, всѐ было нормально, но в

один момент, когда сварщик повернулся, он вдруг увидел, что идиот Животягин приволок

откуда-то банку с солидолом и собирается смазать вентиль баллона с кислородом - видите

ли, туго открывается! Сами знаете, если смазка попадѐт в кислород, рванѐт так, что ноги-

руки взлетят выше второго этажа! Я на гражданке один раз видел - гвоздец всему! Короче, сварщику некогда было обьяснять, он только успел врезать дураку по роже прямо горелкой!

Хорошо хоть холодной!

- Ага, вот почему щека-то рассечена была! Поделом, знал бы - добавил!...

- Товарищ майор! А как вы узнали все эти подробности?

- Военный мир тесен. Я встретился с Приборкиным на курсах повышения

квалификации.

Два месяца спустя рядовой Животягин, успешно закончив учебку, получил права

водителя 3-его класса и был направлен в артиллерийский дивизион десантно-штурмовой

бригады в Афганистан, где я был врачом батальона.

Колонна артдивизиона шла в хвосте бригады, позади были лишь тыловики и боевое

охранение. Хотя Животягин служил в бригаде всего три месяца, он успел уже

«прославиться», потому старшим в его машину сел замполит дивизиона капитан Груздов, опытный, спокойный, как слон, офицер, умеющий убеждать даже дембелей ( мужик он был

здоровый, при необходимости мог убедить и не только словом. Это тоже учитывалось). Всѐ

было в порядке, пока недалеко от Имам Сахиба дорога не упѐрлась в маленький, но прочный

мостик через ручей, шириной метра два с половиной и без перил. Все машины боевых

подразделений прошли через него без проблем, к мостику вела хорошо накатанная колея.

Правда, ни одну из тех машин не вѐл рядовой Животягин... А за рулем последнего

«УРАЛА» сидел именно он!

Метров за тридцать до мостика капитан Груздов остановил машину:

- Животягин! Не волнуйся, ничего сложного нет. Сейчас ты медленно, точно по колее

пройдѐшь этот мост. Понял? Главное, внимательно и точно по колее.

Животягин с готовностью кивнул, сглотнул слюну, но руки его, ноги и голова никогда

почему-то не работали согласованно, а как-то сами по себе : он резко газанул , мотор

взревел, машина дѐрнулась, руль провернулся, и «УРАЛ» , став правым колесом на левую

колею, въехал на мостик и начал заваливаться набок. Животягин резко крутнул руль вправо -