Бессонница

– Хорошие новости, – она повернулась к Эдуарду, – заключаются в том, что ты никакой не темный эльф, мальчик – у тебя просто красивые глазки. Плохие новости заключаются в том, что если мы сейчас же не пойдем к гостям, то Мара меня убьет.

– Танец! – вспомнила я.

– О, Великая Тьма, танец! Я совсем про него забыла. – Она обняла меня за плечи. – Лорена, дорогая, у меня для тебя кое-что есть. В этом платье ты в первую же секунду почувствуешь себя вакханкой! Тебе даже не понадобится… в смысле, не захочется его снимать.

Эпилог
Лорена

– Господин Мун, мы так рады, что вы наконец-то организовали следующую выставку! Ваши поклонники долго ждали этой минуты. Вы могли предположить, что придет так много гостей?

Эдуард выглядел потерянным, если не сказать, что ошарашенным. Картинная галерея в старой половине города, где он обычно выставлял свои работы, была полна людей: официанты, разносившие шампанское, с трудом протискивались сквозь толпу, а журналисты и фотографы, которым хотелось перекинуться с «господином Муном» хотя бы парой слов, в нетерпении топтались на месте, ожидая своей очереди.

– По правде сказать, нет, – улыбнулся Эдуард. – Это приятный сюрприз.

– Глядя на него, можно подумать, что он сейчас умрет от ужаса. – Мара огляделась, не отпуская моей руки – создавалось впечатление, что она боится потеряться и отойти от меня хотя бы на шаг. – Ну, когда уже будет обед? Я проголодалась!

– Это выставка, а не ресторан. Может быть, тут будет шведский стол, но не думаю, что стоит надеяться на что-то серьезное.

– Вот так всегда, – вздохнула Мара. – Что это за мероприятие, где тебе дают шампанское, но не предлагают закусить чем-нибудь легоньким ?

Тем временем молодая журналистка (я знала ее – это была Адриана Гейбл, она работала в издательстве «Сандерс-Пресс», занимала должность заместителя Оливии и, конечно, такая новость, как новая выставка Эдуарда Муна, не могла пройти мимо нее) продолжала задавать вопросы.

– Вы не выставлялись почти год, господин Мун.

– Восемь месяцев, – вежливо уточнил Эдуард.

– Как я понимаю, многое изменилось за эти восемь месяцев? У вас теперь совсем другой стиль. Ваши картины теперь… не такие светлые, как раньше. Как вы можете прокомментировать эти изменения?

Эдуард посмотрел на гостей, которые медленно расхаживали взад-вперед и изучали картины, иногда подолгу останавливаясь перед очередным полотном.

– Я пришел к выводу, что так будет честнее , – ответил он коротко.

– Честнее? – переспросила Адриана. – Вы хотите быть честным с вашими поклонниками? С критиками?

– Я хочу быть честным с самим собой. То, что думают о моем творчестве мои поклонники и мои критики – это их личное дело.

Адриана натянуто улыбнулась и спрятала диктофон в сумочку.

– Я слышала, что у вас много планов, господин Мун. В частности, вы хотите открыть собственную школу живописи, в которой будут специальные классы для детей с ограниченными возможностями, а также для детей, родители которых стеснены в средствах. Это на самом деле так?

– Да.

– Это будет первая школа живописи в Треверберге, если я не ошибаюсь?

– Да.

– Мы слышали, что ваш проект будет финансировать мисс Паттерсон… это правда?

– Да.

Эдуард явно не был настроен на интервью – это было понятно по односложным ответам и прохладному тону. Пару секунд Адриана сконфуженно молчала, а потом ей улыбнулась удача: стоявшие рядом с нами гости расступились, пропуская вперед Изольду Паттерсон и Уильяма Барта.

– Легка на помине, – прокомментировала происходящее Мара и добавила язвительно: – Выставка – отличный повод выгулять очередное платье за тысячу евро.

– Господин Мун, – обратилась Изольда к Эдуарду, – похоже, длительный творческий отпуск пошел вам на пользу. Картины чудесны. Я решила приобрести одну, но мы еще не посмотрели все, так что, скорее всего, мне понравится что-нибудь еще.

– Спасибо, мисс Паттерсон. Похвала ценителя живописи приятна вдвойне.