Бессонница

– «То есть ты думаешь, что я совсем выжила из ума? – спросила я Гарольда. – В этом все дело, да? Вы с Джен думаете, что у меня крыша поехала на шестьдесят девятом году жизни?» Гарольд опять покраснел, начал возить ногой под креслом и что-то бормотать себе под нос. Что-то типа, что он вовсе не думает ничего такого, но он просто заботится о моей безопасности, как я заботилась о его безопасности, когда он был еще ребенком. И все это время Джен сидела себе, жевала булки и смотрела на него так, что я готова была ее убить – как будто она считает, что он даже и не человек, а какой-нибудь таракан, который пытается говорить как юрист. Потом она встала и спросила, можно ли ей «воспользоваться удобствами». Я сказала: валяй, воспользувайся, – и еле сдержалась, чтобы не добавить, что не видеть ее даже пару минут – это уже величайшее облегчение. «Спасибо, мама Луиза, – сказала она тогда. – Я ненадолго. Нам с Гарри скоро уезжать. Если вы все-таки не хотите поехать с нами, тогда, я думаю, разговор окончен. Только перед людьми неудобно. Встреча назначена, нас будут ждать».

– Ну и сука, – заметил Ральф.

– Ну, тут уж я не выдержала. Я ей сказала: «Я всегда прихожу на встречи, Дженет Чесс, но только на те, которые назначаю сама. А на те встречи, которые назначают за меня, мне глубоко плевать». Она всплеснула руками, как будто с досады, что ей приходится общаться с такой непробиваемой идиоткой, как я, и оставила нас с Гарольдом одних. Он смотрел на меня своими здоровенными карими глазами, как будто ждал, что я извинюсь. Я уже сама подумала, что проще будет извиниться, только бы он не сидел с таким выражением. Он был похож на побитого кокер-спаниеля. Но я не извинилась. И не стала бы извиняться. Я просто посмотрела на него, и через пару минут он сказал мне, чтобы я больше не злилась. Он сказал, что волнуется за меня, что я здесь совсем одна, что он просто пытается быть хорошим сыном, а Дженет пытается быть хорошей дочерью. «Я все понимаю, – сказала я, – но ты тоже должен меня понять. Манипуляции за спиной человека – это не самый хороший способ показать, как ты его любишь и как ты о нем заботишься». Он снова надулся и зашипел. И заявил, что он не считает это манипуляциями за моей спиной. Когда он это говорил, он смотрел на дверь ванной. Я прекрасно поняла, что он хотел этим показать. Что и Дженет тоже не считает это манипуляциями. Потом он сказал мне, что я все не так поняла: ведь это Литчфилд им позвонил, а не наоборот. «Допустим, – сказала я. – А что тебе помешало повесить трубку, когда ты понял, о чем он собирается говорить? Это было неправильно, Гарри. Что с тобой происходит, скажи мне?»

Луиза перевела дух.

– Он начал оправдываться и мямлить что-то, и я даже подумала, что он собирается извиниться. Но тут вернулась Дженет, и вот тогда и случилось самое страшное. Она спросила меня, где бриллиантовые серьги, которые они подарили мне на Рождество. Я слегка растерялась от такой неожиданной смены темы и первые пару секунд даже сказать ничего не могла, так что и вправду можно было подумать, что выжила из ума. Потом я все-таки сообразила, о чем она говорит, и сказала, что они, как всегда, лежат на фарфоровом блюдечке на шкафу у меня в спальне. У меня есть шкатулка для драгоценностей, но эти серьги и еще несколько украшений я туда не убираю. Они такие красивые, что мне порой хочется просто на них смотреть-полюбоваться. К тому же бриллианты там крошечные, и я не думаю, что кто-то вломится ко мне, чтобы их украсть. И обручальное кольцо, и камею из слоновой кости, которые я храню в том же блюдечке. Не такие уж это и ценности.

Луиза грустно взглянула на Ральфа, и он снова взял ее за руку.

Она улыбнулась и глубоко вздохнула.

– Для меня это так тяжело.

– Если не хочешь рассказывать дальше…

– Нет, я хочу рассказать… впрочем, я мало что помню. Это было так ужасно. Понимаешь, Дженет сказала мне, что знает, где я их держу и что их там нет. Кольцо есть, камея есть, а вот сережек нету. Я пошла проверить – она оказалась права. Мы перерыли весь дом, но ничего не нашли. Серьги исчезли.

Теперь Луиза вцепилась в руку Ральфа двумя руками. Она не смотрела ему в глаза – она говорила куда-то в молнию у него на куртке.