Бессонница

- Аллилуйя! Услышал. Это Ложкин Илья Владиславович. Он ни сном, ни духом, кто такая Жанна. Всего лишь исполнитель. Дал проводнику на лапу, чтобы тот увел соседок в первое освободившееся СВ. А потом залил краской купе. - Павел вздохнул так, словно у него гора упала с плеч. – И заранее отвечу на твой следующий вопрос. К этому идиоту я тебя на пушечный выстрел не подпущу. Трупы мне тут не нужны. И преступники с тяжкими телесными – тоже.

Руслан отвернулся от джипа. Ни матов, ни упреков не последовало. Лишь по тому, как вначале ссутулились, а потом снова расправились его плечи, можно было догадаться, какую борьбу он вел сам с собой.

- А если я ласково? – уже спокойно все же предложил Серебряков.

- Знаю я! После твоего "ласково" мы до ночи будем зубы этого Ложкина по лесу собирать. Так что нет. – Ильин достал из нагрудного кармана сигареты с зажигалкой и закурил. – Он и так уже готов чистосердечное катать. И он, и проводник. А промаринуется в камере, так и заказчика сдаст. Своя шкура дороже, просто выжди.

***

Руслан.

"Бабы - дуры. Все. Исключений нет!" – эта мысль крутилась у меня в голове все время от забега по коридору ледовой арены до остановки в глухом тупике возле железной дороги. Орлову хотелось отшлепать по попе самой тонкой хворостиной, какую только можно было найти в местных кустах.

С ней заодно и Ильина. Если бы он не сказал четко, где они сейчас находятся, так бы и сделал. Выпорол как маленького. Как пацана, который заигрался в полицейских и натворил бед.

О том, что могло случиться, перестарайся Ложкин, даже думать не хотелось. С играми Жанны в прятки пора было завязывать. C постоянной раздражительностью, с попытками сбежать, и с кое-чем другим – тоже.

Способ лечения этого сдвига по фазе существовал... нет, он не просто существовал – он уже давно лежал на поверхности. Древний и простой как грабли. Оставалось лишь отпустить тормоза и положить болт на штуковину под названием "благородство".

В машину я вернулся спустя пару минут после того, как уехала полиция. Больше ловить в этой глуши было нечего, а путь домой предстоял неблизкий.

Жанна встретила меня тревожным взглядом, но пока заводил двигатель и выруливал на трассу, ничего не сказала. Ее словно и не было рядом. Бледная тень Орловой, а не она сама. Еще пару километров тоже прошло в молчании. Я уже начал надеяться, что получится доехать спокойно, однако не тут-то было.

- Ты зря накричал на Павла, - Жанна отвлеклась от созерцания пейзажа за окном и повернулась ко мне. Лихорадочный блеск глаз выдал с головой ее "спокойствие".

- Я так не считаю, - изображать дипломата не было желания. Не сегодня.

- Это было мое решение. Только мое!

- Ну, уж не мое точно.

- Ты ничего не понимаешь... – Жанна тряхнула головой.

- Почему же. Захотелось острых ощущений?

- Нет! – карие глаза метнули в меня молнии. Испепелили бы, если бы могли. - Мне до чертиков надоело скрываться и жить так, будто я заключенная.

- Заключенная?! – настал мой черед злиться.

- Руслан, я устала...

- Не сомневаюсь. Устала настолько, что готова была горло под нож подставить. Крайняя степень... усталости!

Жанна резко отвернула лицо снова вправо, к окну.

- Останови машину, пожалуйста, - процедила она сквозь зубы.

- Что?

- Прошу. Останови машину.

- Еще чего! – я хмыкнул.

- Я тебя очень прошу – останови!

Моя злость мгновенно переросла в ярость.

- Добавки захотелось? Тебе на сегодня мало приключений? – огрызнулся, не сдерживаясь.

- Не могу больше. Мне... Мне много тебя.

Слова вырвались со стоном. Горьким, честным, острой пикой пробивающим насквозь. Продолжать наш дурацкий спор я не стал. Нога медленно вдавила в пол педаль тормоза, джип съехал на обочину, и в мыслях мелькнула одна-единственная фраза: "Гори все синим пламенем!"

Это была последняя минута промедления, которую я смог выторговать у рассудка. Дальше ни моральных, ни физических сил на торг не осталось. Не может больше - ну и отлично. Не одна она.

Чуть не выдрав "с мясом" Жаннин ремень безопасности, я отодвинул водительское кресло назад и резко потянул обалдевшую Орлову к себе на колени.

- Очень много? – не дав опомниться, обхватил голову руками и накрыл пухлые губы своими. Требовательно. Жестко. Будто голодный пес, дорвавшийся до миски. Плевать было на ответ. Плевать на "не вовремя" и неожиданное, яростное сопротивление. Сама призналась, что устала. Сама подписала себе приговор.

- Нет, Рус... - женские кулаки ударили мне в грудь, а поцелуй приобрел солоноватый привкус. - Нет... Пожалу...

- Хватит! - я смахнул тыльной стороной ладони кровь с нижней губы и, не раздумывая больше ни секунды, потянул в стороны полы тонкой рубашки.

С треском разрываемой ткани вниз посыпались маленькие, прозрачные, как слезы, пуговицы. Каждый удар об пол как удар сердца.

Одна.

Другая...

Третья и четвертая. Градом тахикардии.

- Не смей! Нет!

На плечи и грудь обрушилась новая серия ударов. Таких отчаянных и сильных, будто освободиться из моих объятий было жизненно важно.

- Нет... Прошу, - с тихим стоном сорвалось с раскрасневшихся, зацелованных губ, и самоконтроль окончательно полетел псу под хвост.