Бессонница в аду

– Так тебе сколько лет?! Ты уже бабка, а мы еще не жили, и тоже неизвестно сколько проживем, Олег Аркадьевич сказал, что если с Ханом что-нибудь случится… – при этих словах она покосилась на хозяина, и все-таки договорила: – Если он умрет, то и нас всех поубивают!

Она – бабка? Да на своей улице Мария была самая молодая, все соседки-старушки так и говорили ей: «Ты, девка, еще молодая…» Если она старше этих девушек, это еще не значит, что ей пора умирать…

– Ну, что ты на это скажешь?

– Только одно – мне жизнь еще не надоела.

– Ночью выходи, поговорим, – с этими словами хозяин, а вслед за ним и вся его ученая команда ушли из-за стола.

Мария сразу почувствовала себя незащищенной, дамы дружно шипели на нее.

– Олег, а откуда у нее этот костюм? Это же от Версачи? Я заказывала такой…

– А это он и есть. Ты что, не слышала, как хозяин потребовал одеть ее? Что бы я ей дал, свой, что ли, костюм?

– Ну не от Версачи же ей давать! Костюм от Версачи – смертнице! А я в чем буду ходить?! – возмутилась Ольга. – Я пожалуюсь своему Леониду Сергеевичу.

– Да у тебя их два десятка, зачем тебе еще один? Здесь театров нет! А Леонид Сергеевич сам был свидетелем, как все вышло. И еще неизвестно, что он скажет, когда узнает цену этого костюма и получит полную распечатку всех твоих заказов.

Оля растерялась, Леонид Сергеевич был скуповат.

– Но почему ты отдал именно мои вещи?

– Размер такой же…

Мария торопливо доела и ушла к себе, отлеживаться. Ночью она вышла в холл и долго ждала Хана, наконец он пришел с каким-то флаконом в руке.

– Вот мазь. Давай, раздевайся, намажу тебя.

– Нет, пусть лучше все болит…

– Вообще-то, я уже видел женщин…

– Я не буду раздеваться… – шарахнулась Мария, сама мысль показаться ему вот так, в кровоподтеках, царапинах и синяках ужаснула ее: – Я сама потом помажу, давай твою мазь.

– Пятьдесят лет, а стесняешься, как малолетка, как Ирочка – дурочка…

– Ну почему Ирочка дурочка? Она просто молоденькая… А мне не пятьдесят, всего-то сорок пять…

– На мой взгляд, что сорок пять, что пятьдесят – один черт. А что касается Ирочки, так она до старости будет такой, это же ясно. Снимай халат.

Мария судорожно схватилась за ворот.

– О, господи! Ну, останешься в белье. Ты же в белье? Показывай свою руку и бок.

– Такое белье не показывают…

– Вот черт! Так закажи приличное! Подставляй свой бок!

– Какой?

– Куда тебя пнул Олег…А что, другой тоже болит?

– На другом я проехала по камням…

– Так, ты снимешь халат или мне звать охрану?

Мария затянула пояс туже и спустила халат с правого плеча, Хан осмотрел ее, присвистнул, сдвинул халат сильнее и обработал ссадину на одном боку и багровый кровоподтек на другом. Она стала натягивать халат на плечи, это было неудобно, так как пояс был не развязан, а Хан, мешая, притянул ее к себе и крепко поцеловал. Мария так удивилась, что даже не возразила, и он тут же решил повторить поцелуй, обнял ее удобнее, но при этом нечаянно прижал чуть сильнее, и Мария вскрикнула от боли.

– Похоже, у меня сломаны ребра…

– Давай забинтую.

– Не хочу. Я пойду? Спокойной ночи…

Потом в постели она вспоминала уже давно забытую ею сладость поцелуев – Веня перестал ее целовать, как только получил доступ к телу, и со временем Мария как-то привыкла считать поцелуи уделом молодежи. А сейчас, неподвижно лежа на узкой кровати, вся в синяках, боясь потревожить многочисленные ушибы, она все же то и дело поднимала руку и дотрагивалась до губ… И счастливо улыбалась… Хотелось бы это повторить…