Бессонница

— Я готов был поставить пять баксов, что она вернется к этому придурку с малышкой в дурацкой коляске… Но я был бы рад проспорить. Наверное, это звучит как бред.

— Чуть-чуть, — сказал Ральф, но лишь потому, что знал: Макговерн ожидает это услышать. На самом же деле он подумал, что Билл Макговерн только что охарактеризовал свой образ мыслей и мировоззрение так лаконично и точно, как никогда не сумел бы Ральф.

— Приятно узнать, что кому-то стало лучше, а не хуже, м-м-м?…

— Еще бы.

— Лоис еще не видела?

Ральф покачал головой:

— Ее нет дома. Но я покажу ей, как только увижу.

— Непременно покажи. Ты хоть получше спишь, Ральф?

— По-моему, да.

— Отлично. Ты выглядишь немного лучше. Чуть здоровее. Мы не должны поддаваться, Ральф, вот что главное. Я прав?

— Наверное, да, — сказал Ральф и вздохнул. — В этом, пожалуй, ты прав.

3

Два дня спустя Ральф сидел за кухонным столом над тарелкой овсяных хлопьев, которые не хотел есть (но смутно полагал, что они будут ему полезны), и глядел на первую страницу «Дерри ньюс». Он быстро просмотрел передовицу, но фотография вновь приковала к себе его взгляд; казалось, она выражала все поганые чувства, с которыми он жил последний месяц, при этом никак не объясняя ни одно из них.

Ральф подумал, что заголовок над фотографией — ДЕМОНСТРАЦИЯ У «ЖЕНСКОГО ПОПЕЧЕНИЯ» РАЗЖИГАЕТ НАСИЛИЕ — не соответствует следующей за ним статье, но это его не удивляло; он читал «Дерри ньюс» долгие годы и привык к ее мнениям, в число которых входила устойчивая неприязнь к абортам. Тем не менее газета осторожно дистанцировалась от «Друзей жизни» в сегодняшнем номере, выдержанном в тоне «ну-ну-мальчики-давайте-ка-перестаньте», и Ральф не был удивлен. «Друзья» собрались на автостоянке, примыкавшей как к «Женскому попечению», так и к городской больнице Дерри, поджидая группу примерно из двухсот демонстрантов в защиту «Свободного выбора», которые шли от Общественного центра. Многие демонстранты тащили плакаты с фотографиями Сюзан Дэй и лозунгами: ВЫБОР, А НЕ СТРАХ.

Замысел демонстрантов заключался в том, чтобы подбирать сочувствующих по мере продвижения, как катящийся с горы снежный ком. У «Женского попечения» должен был состояться короткий митинг — рассчитанный на то, чтобы подогреть народ перед приездом Сюзан Дэй, — с освежающими напитками. Митинг так и не состоялся. Когда демонстранты из «Свободного выбора» приблизились к стоянке, выскочили «Друзья жизни» и загородили проход, держа свои собственные плакаты (УБИЙСТВО ЕСТЬ УБИЙСТВО, ПРЕКРАТИТЬ РЕЗНЮ НЕВИННЫХ!) перед собой как щиты.

Демонстрантов сопровождал полицейский эскорт, но никто не был готов к тому, что стороны так быстро перейдут от криков и гневных слов к пинкам и затрещинам. Началось все с того, что одна из «подруг жизни» обнаружила свою собственную дочь среди приверженцев «Свободного выбора». Пожилая женщина выронила свой плакат и вцепилась в молодую. Дружок дочери попытался оттащить старуху. Когда мамаша располосовала ему физиономию ногтями, молодой человек швырнул ее на землю. Это повлекло за собой десятиминутную общую свалку и более тридцати арестов, распределенных примерно поровну между обеими группировками.

На фотографии на первой странице утреннего выпуска «Дерри ньюс» красовались Гамильтон Дэвенпорт и Дэй Дальтон. Фотограф поймал Дэвенпорта с яростным оскалом, совершенно не похожим на его обычное выражение спокойного самодовольства. Один кулак он занес над головой, как торжествующий дикарь. Лицом к нему — с плакатом Гама ВЫБОР, А НЕ СТРАХ, надетым на макушку, как некий сюрреалистический картонный нимб, — стоял великий вождь «Друзей жизни». Взор у Дальтона был мутный, рот приоткрыт. На контрастном черно-белом фото кровь, струившаяся из его носа, походила на шоколадный сироп.

Ральф ненадолго отвернулся от снимка, попытался сосредоточиться на своей овсянке, а потом вспомнил тот день, прошлым летом, когда он впервые увидел один из псевдорозыскных плакатов, которые теперь были расклеены по всему Дерри, — день, когда он едва не свалился в обморок возле Страуфорд-парка. Главным образом его мысли сфокусировались на двух лицах: физиономия Дэвенпорта, злобно напрягшаяся, когда он уставился в пыльную витрину «Кому цветок, кому пальто», и лицо Дальтона с легкой презрительной улыбкой, казалось, говорившей, что от обезьяны вроде Гамильтона Дэвенпорта не стоит даже ожидать понимания высшей нравственности запрета абортов, и им обоим это прекрасно известно.