Бессонные ночи в Андалусии (сборник)

Лиза закружила по комнате, почувствовав, как опять в душе возникла тревога, внезапно, остро, как бывает «прострел» в пояснице или коленном суставе. Она подошла к приемнику, прислушалась, чуть подправила «волну», на которой незабвенный Сачмо молил «Летс май пипл го», прошла в комнату к Георгию. Он спал на спине, вытянув руки поверх пледа вдоль своего длинного худого тела. И она снова удивилась, как болезнь, съедающая его изнутри, издевательски продолжает изображать на лице умиротворенность, проявлять в облике юношеские черты, как бы очищая человека перед концом, преображая его, готовя к встрече там, на небесах.

Лиза вернулась к столу, постояла, разглядывая очередное незаконченное письмо. Взяла ручку и сначала медленно и без нажима стала водить острием по бумаге. Потом ее движения стали все быстрей и быстрей. Она брала листочки один за другим и протыкала каждый насквозь с каким-то злым и яростным удовольствием. Затем тоже быстро, торопясь, как будто боялась передумать, собрала все разбросанные листки своего нескончаемого письма, смяла их, перекрутила и выкинула всю охапку в плетеную корзину, стоявшую рядом, добродушно открыв соломенный «рот». Корзина сразу наполнилась до верха. Лиза схватила ее, взяла спички, вышла на террасу и стала запихивать в печку смятые листы, плеснула на гору бумаг жидкость для розжига, поднесла горящую спичку. Вспыхнувший огонь стал азартно и весело перебегать по бумажным страничкам, сотворив над ними яркое пламя, потом устроил настоящий костер, но вскоре, не получая пищи, обиженно затих в горячем пепле. Лиза постояла, внимательно глядя на последние голубые искры, следя, чтобы ни одна не вылетела из печки наружу, положила сверху железную заслонку и вернулась в дом.

Она растянула губы в кривой улыбке, взглянув на пустой стол, освобожденный, наконец, от вороха бумаг, которые в полутемной комнате по ночам назойливо высвечивались белым, не давая о себе забыть.

Из приемника с хрустальной чистотой умиротворенно звучала труба Майкла Дейвиса. Дослушав «Полуденный сон фавна», Лиза прошла на кухню за спасительным коньяком, но очередная бутылка снова была пуста, и она открыла шкафчик, где стояла поредевшая коллекция Гошки, чтобы открыть новую. Взяла, что первое попалось на глаза и под руку. Сувенирная бутылочка с кубинским ромом была сделана по форме «Острова свободы», которая, как известно, напоминает крокодила. В хвост «крокодила» был вставлен портрет Хосе Марти, на саму тушу – портрет Команданте Фиделя, а в пасти развевался кубинский флаг. Назывался ром «Бенсеремос» – Мы победим. «Хорошее название для рома», – сказал Лиза, вылила сразу все содержимое бутылочки в бокал. Он заполнился лишь наполовину: бутылочка оказалась действительно, сувенирной, не для настоящего пития.

Она накинула вязаную шаль, сунула в карман юбки сигареты и зажигалку, взяла бокал и стала подниматься на верхнюю веранду. Ее слегка пошатывало, и она с трудом преодолевала узкую и крутую лестницу. Забыв, что закрыла дверь на ключ на прошлой неделе, когда был дождь, она рванула ее так, что задребезжали стекла, угрожая разбудить соседей.

Вышла, и сразу ее пронзил такой дивный солено-йодистый запах моря, что расхотелось курить. Она стояла, попивая обжигающий кубинский ром, и смотрела в ночь. Моря не было видно, но его присутствие, как всегда, угадывалось по мощному дыханию, иногда коротким судорожным всхлипам или наоборот, протяжному и глубокому рокоту волн.

Лиза стояла и смотрела в ночное небо, покрытое темными облаками. Они взволнованно и торопливо бежали куда-то, но перед тем, как исчезнуть, успевали изобразить самые немыслимые фантастические фигуры, стремились захватить соседнее облако, растворить его в себе, сделать частью собственных скульптурных фантазий. Вот громадный медведь с вытянутыми лапами, разинув пасть, грозно и быстро надвигался на толстую длинную змею. Слившись в единое целое, они стали мощной гориллой, которая, стоя на задних лапах, старалась передними зацепиться за хвост двухголового свирепого тигра. Тигр, хоть и о двух головах, не заметил угрозы и поплатился, рассыпавшись на стаю птиц с клювами-крючками. Кто-то невидимый гикнул-свистнул, и стая собралась вместе, легко проглотив все движущиеся рядом фигуры. Тут же, на какое-то мгновение возник огроменный мужик с развевающейся бородой, с жутким яростно кричащим ртом и выпученными от напряжения глазами. Длинные, всколоченные власы на голове тянули бедного мужика во все стороны, и он не выдержал, пропал, провалился без следа.

Темноту моря внезапно прорезал луч прожектора, стала видна прибрежная полоса залива, замелькали сплошной линией огни в приморских поселках, засветилась дорожка от ближайшего маяка. Лиза не отрывала взгляда от этих, дрожащих в темноте огней на далеком берегу, уверенная, что она видела эту картину раньше, еще минута, и она вспомнит, где и когда.

– Ну, конечно, – выдохнула Лиза облегченно. – Точно, мы тогда с Гием встретились на палубе парома, курсирующего между Афинами и островом Эгина.