Бессонный патруль (сборник)

— Ну ладно, думаю, докопаюсь я до причины. Лень тебя просто обуяла или компания нашлась. Думаю, зайду вечерком к ней домой, потолкую с родителями, а пока в школу схожу. Прихожу в школу, прямо к директору. Поздоровались. Он приглашает: «Проходи, Кульмагамбетович. Что стряслось?!» — спрашивает. Я ему обрисовал девчонку, рассказал, как она со мной, стариком, разговор вела. Тогда директор позвал Марию Степановну — это классного руководителя 9 «А», значит. Вошла она, и выяснилось, что красавица моя в школу несколько дней не ходит. «Отпетая, никудышняя девчонка, скорее бы избавиться, класс тянет назад», — это по словам Марии Степановны. А я опять думаю: вникнуть нужно в суть, в причину.

— Это ты про кого говоришь? Про Татьяну, что ли, — не выдерживает хозяйка.

— Про нее, а про кого же еще. — И, обращаясь к нам, добавляет:

— Вот и жена помогала воспитывать.

В одиннадцать часов вечера иду по своему участку — имею обыкновение прогуливаться в сумерках, — слышу шепот на завалинке. Прислушался — голос знакомый вроде: «Знаешь что, Стриженый! Не хочу — сам добывал, сам и прячь, понял?» Вроде голос Татьяны. Голос парня хрипловатый, незнакомый. Я ведь своих узнаю сразу. Парень отвечает: «Пять красненьких, Рыжая, заработаешь. Ты же девка — молоток». Девчонка молчит.

Слушаю дальше. «Ну, девочки, любовь кончена, смотри…» Парень поднял с земли белый сверток и пошел прочь…

Я смотрю в лицо участкового, пытаюсь по его выражению отгадать конец этой истории. Кульмагамбетович не торопится. Он с наслаждением потягивает чай, угощает нас домашними лепешками и только потом, будто не обращая внимания на мой вопрос, продолжает рассказывать.

— Подхожу к девчонке, посветил фонариком. Смотрю, по щекам черные ручейки от самых ресниц бегут, а она растирает их кулачками. Я даже растерялся. «Ты чего сидишь одна так поздно?» — спрашиваю. Она молчит и дрожит. Хотел домой ее проводить — не пошла. Вот и привел тогда Татьяну к нам. Жена ее чаем напоила, потом спать вместе улеглись. Я уж донимать расспросами не стал, на завтра отложил. Все думал — почему девушка домой к себе идти не захотела, неужели и там, как в школе, скорее избавиться от нее хотят, или другое что? Всякие мысли лезли: парня, думаю, найдем, небольшая хитрость — на то мы и милиция, а вот как с девчонкой быть, ума не приложу.

С девчонками дел как-то не имел… Жена в ту ночь от Татьяны узнала, что та без матери растет давно (мать где-то в другом городе и не вспоминает дочь), и что отец все новых жен приводит и требует их уважать. Как учится девчонка, отцу невдомек, а если вечером она задержится, не впускает в дом. В школу девчонка не ходит, потому что не любят ее там, считают испорченной, а чем она испорченная — разве что глаза подводит — так это все делают, хочется быть красивой.

И вообще мечтает Татьяна получить паспорт и уехать на КАМАЗ, пожить по-человечески на свободе. Деньги еще нужны, чтобы до стройки добраться. Эти деньги и обещал помочь заработать парень тот, Стриженый. Только ворованное прятать она не будет, честно хочет заработать. Вот какие дела. А мы ей с женой и постарались помочь.

— А на КАМАЗ поехала? — спрашиваю я.

— Зачем КАМАЗ? Что у нас дело по душе найти трудно? Магнитка наша знаменитая в Темиртау. Татьяна там и работает. Вчера в гостях была, вместе стряпали. Хотите фотографию посмотреть? — предлагает жена участкового.

Хозяйка подходит к комоду, достает из альбома фотографию. Улыбчивое девичье лицо, вздернутый носик, умело подведенные, чуть раскосые глаза. На свитере комсомольский значок. Фотография подписана. «Доброе не забывается. Татьяна Первунова».

Хамза Екибаевич протягивает руку к приемнику, комната наполняется музыкой. Кажется, что мы беззаботно сидим у реки, шелестят листья, ясное летнее небо, и нет за окном серых набухающих туч, подталкивающих друг друга и напоминающих об осени. Я думаю о Татьяне. Девушке повезло, она встретила, возможно, в самый критический момент своей жизни, двух умных и добрых людей, которые стали ее настоящими друзьями и помогли выбрать дорогу. Ту дорогу, которая сделала ее счастливой.

Павла Степановича Кедова в Михайловке знали давно.

Сначала бравым парнем, играющим в духовом оркестре.

Тогда он только что закончил профессионально-техническое училище и получил специальность строителя. Каждое утро мать Павла — Елизавета Карповна провожала сына до калитки. Отойдя несколько шагов от дома, парень оборачивался, улыбался матери, а она провожала его глазами до тех пор, пока он не скрывался за поворотом. Если выйти участковому на крыльцо — двор соседки, как на ладони. Может быть, поэтому Асан Кульмагамбетович был невольным свидетелем всех жизненных перипетий этой семьи.

Участковому нравилась приветливость парня, его уважительность.