Бессонный патруль (сборник)

— Поселилась новенькая, — начала хозяйка, когда клякса на листе общими силами была устранена. — Смотрю, нравится. А чего? Светло, чисто. Газ. Ванная с колонкой — сын смастерил. До центра рукой подать. Не дорого. Хозяйка не притесняет, — она усмехнулась. — Жить можно. Пожила немного и намекает: нельзя ли комнату одной занять, мол, для учебы… И в оплате не обидит. Это как же одной? — спрашиваю. — Значит, я Камиле отказать должна? А тебе не жалко ее на мороз выбрасывать? — Хозяйка разволновалась, как будто воспринимая тот разговор заново. — Нет, говорю, красавица моя, такой номер не пройдет, денег твоих не надо. А Камила жила и жить будет. Против тебя, говорю, тоже ничего не имею, живи. Я, может, вас вместо дочерей впустила. «На нет и суда нет, — отвечает. — Не могу настаивать».

Хозяйка подсела ко мне поближе.

— Теперь слушайте дальше, — видимо, ей хотелось выговориться до конца. — Не ужились девушки. А все Задонская. То вышучивать при подругах Камилу примется. Или платье «похвалит». Дескать, универсальное, хоть к плите в нем, хоть на танцы. А Камила тушуется. Слова в ответ не скажет. «Эх, — думаю, — милая. Мой бы тебе нрав. Я бы отбрила, не возрадуешься». И все, знаете, со смехом, с подковыром. Думала, может, характер бойкий, прямой. Да вижу, злая у нее прямота: это все равно, что безногому на изъян его указать. Предупреждать стала, да без толку. Но последний случай, — посуровела хозяйка, — я ей не простила. Как раз накануне того дня, когда ее в милицию вызывали. Вижу, Камила обижена чем-то. Зовет в комнату, а только с занятий вернулась. Гляжу, на подушке дохлые мухи горкой. На подушке! — подчеркнула хозяйка. — А у меня в доме видели? Ни одной! Выходит, их где-то специально набить, насобирать надо! Вот, думаю, над чем хохотала Наташка с подругами. Только дошло: ведь она ее нарочно выживает! Травит! Чтоб одной остаться. Не мытьем, так катаньем! Ну, я ей устроила прием! «Заразу в дом тащишь?» А ей хоть кол на голове теши. Посмеивается— «Шуток не понимаете?» Эта ухмылочка меня вывела.. Понимаю говорю. Только сегодня поняла. Но не она уйдет, а ты! Чтоб немедленно! Сейчас, говорю, все твои тряпки красивые на двор полетят. Никаких экзаменов знать не хочу!.. Кое-как успокоилась… Давление у меня.

— А вы не волнуйтесь, — сказал я, заметив, что на шее женщины выступили розовые пятна.

— А, — отмахнулась хозяйка. — Слушайте самое интересное. Наутро квартирантка в милицию ушла. Потом ваш работник приходил… Вечером заявляется она. Напевает что-то, видно, опять пятерка. И ко мне: «Ничего у вас, хозяюшка, не выйдет. Защита у меня теперь надежная. Следователь! Он так и сказал: «Никто не имеет права выбрасывать вещи на улицу». Вот придет да штрафанет, будете знать. Между прочим, обещал. А еще проконсультировал, что выселяет только суд. Вот так, дорогая Ираида Ивановна». Первый раз меня так назвала. А то все бабушкой. Меня-то! Вот бы я вас расчехвостила, — хозяйка грубовато рассмеялась. — Думаю, пусть приходит, я этого защитника назад пятками поверну… Вижу, пришел, не соврала квартирантка.

Такого предательства от Задонской я не ожидал. Собственно, а почему предательство? Каждый волен защищаться так, как считает нужным. Да, но какое она имела право прикрываться мной? Это уже запрещенный прием.

Старинные часы в углу начали бить, показывая одиннадцать часов. Напомнили, что я засиделся.

— Ираида Ивановна, — сказал я. — Вот, прочтите. Если согласны, поставьте подпись внизу.

Пока хозяйка раскрывала очки, я осмотрелся В комнате идеальная чистота. Домашние половики. Сервант. Большой цветок на самом свету. Над комодом портрет двух улыбающихся девушек с такими же энергичными, как у хозяйки, лицами.

— А Задонская защитников себе найдет, будьте уверены. К любому в душу залезет, — говорила Ираида Ивановна, когда мы шли к калитке. Остановились за воротами. Невдалеке четко белели новые, каменные дома.

— Скоро и ваш теремок снесут, — сказал я. — Не жалко?

— Что жалеть-то? — улыбнулась женщина, но в глазах ее появилась грусть.

— Вся жизнь в этом переулке, — тихо проговорила она. — Детей вырастила. Мужа похоронила. Сын в прошлом году на Север укатил. Зовет к себе. Дочки разлетелись — кто куда. Одна — в Венгрии с мужем. Другая — на Украине. Время такое. Что жалеть-то? Новую квартиру дадут.

— А с Задонской, — вдруг вспомнила Ираида Ивановна. — вчера был последний разговор. Смотрю, другая стала. Поглядывает ласково. К чему бы? Оказалось, старая песня на новый лад. Теперь просит продать комнату. Вон куда метила. Благоустроиться хочет, цепкая, не по годам. Новую квартиру хотела отхватить, ведь сносить будут, потому из общежития ушла. Пробивная. Я, знаете, на такие сделки не способна. Так и сказала. Живи, говорю, до конца экзаменов, а о своих думках забудь. И — на все четыре стороны! — Хозяйка взялась за щеколду.

— Постойте, — остановил я ее, вспомнив, что не выяснил одно обстоятельство, связанное с анонимкой. — Задонская с кем-нибудь дружит из военнослужащих?

— Не знаю. По-моему, нет. А вот у Камилы есть в армии паренек. Да что-то замолчал. Месяца два нет писем.