Бессонный патруль

Для такого разговора мы созрели вполне. Оба созрели.

Я увидел, как Ханзада выпрямился на стуле и побледнел.

С порога уже улыбалась Задонская. Приветливая, как всегда.

В. ХМЕЛЕВ.

К НОВОЙ ЖИЗНИ

Полковника Худайбергена Жантаевича Абельдинова мы знаем давно. Убедились: умеет он верить в людей. Где бы ни работал, постоянной оставалась искренняя заинтересованность в человеке, любовь к нему. Главное, к чему он стремятся, чему отдает все силы и энергию, — сделать люден лучше. Это его призвание.

В 1968 году Абельдинова назначили начальником колонии строгого режима. Трудностей встретилось немало, но он с честью преодолел их.

Одно из первых дел, за которое ему пришлось взяться — это жалобы на плохое питание. Не потому, что не хватало продуктов: они растаскивались ворами. Обстановка в колонии накалялась.

Абельдинов понимал, что, если не принять срочных мер, будут неприятности.

В хлеборезке он лично перевешал готовые пайки хлеба.

Жулика-хлебореза тут же отправил в штрафной изолятор.

Потом пересчитал количество ведер воды, залитой в котлы, лично проконтролировал закладку продуктов. Приготовили суп — завтрак всем пришелся по вкусу. Установленная для заключенных норма продуктов попала по назначению.

И этим было сказано все: в колонии появился заботливый человек.

Однако перемены, несмотря на старания Абельдинова , наступали медленно. Правда, землянки стали содержаться в чистоте, повышался процент выхода заключенных на работу. Но неработающих или отказчиков было еще много.

Они группировались в жарко натопленной землянке, пели, играли в карты и, конечно, ожидали, когда новый начальник придет к ним и начнет «понуждать работать». Но новый начальник не заходил. С одной стороны, хорошо — живи, как знаешь. С другой — настораживало. Воры, лишенные права распоряжаться кухней и не привыкшие к нормированным харчам, решили созвать «сходку» и на ней договориться, как действовать против новых порядков. Когда после отбоя собрались в бане, неожиданно вошел Абельдинов. Примостившись на перевернутом бачке, он не спеша полез в карманы шинели и стал выкладывать кубики индийского чая.

Осужденные ждали. Сложив аккуратно кубики, Абельдинов попросил принести ведро, электрическую плитку и для всех присутствующих — по кружке.

— Люблю чай, — проговорил он, — в особенности в такую стужу. Если я правильно понял, вы тоже собрались чайком побаловаться. Попьем вместе.

Когда чай был готов, он наполнил кружки и сказал:

— Скучно так. Не будем притворяться. Я знаю, зачем вы собрались. Но вы не сделаете того, что надумали: ведь вы — люди. Договоримся так: попьем чай, пойдем спать, а завтра — на работу.

В это морозное утро, кроме больных и хозобслуги, в зоне никого не осталось: все вышли па. работу.

Не прошло к недели, вновь жалобы. Причина — плохо пропеченный хлеб.

Уговаривать осужденных, ссылаясь на то, что здесь какое-то недоразумение, было бессмысленно.

— Пригласить повара и хлебореза, — распорядился Абельдинов, оказавшись в окружении разъяренной толпы.

— Опять митинг! — заорали со всех сторон. — Хватит.

Намитинговались! Прокурора!

— Вот что, — сказал Абельдинов появившемуся повару и хлеборезу, немедленно несите чашку супа и пайку хлеба.

Когда принесли еду, Абельдинов снял шапку и поудобней уселся на табуретку. Суп оказался наваристым, вкусным. Хлеб же смахивал на глину. Но он сосредоточенно ел, хотя почти давился непропеченным хлебом.

Неугомонная толпа приумолкла. А Худайберген Жантаевич старался казаться равнодушным. Главное сейчас было не сконфузиться, одолеть пайку хлеба. Опорожнив чашку с супом и проглотив последние крошки, он встал, надел шапку и совсем незлобиво сказал окружавшим его осужденным:

— Прохвосты, скажу вам. Хлеб не по вкусу пришелся!

А знаете ли вы, сколько людей во время войны за такой хлеб для женщин и детей в Ленинграде головы сложили?..

Осужденные молчали.

Уже за воротами колонии, когда колонна отмерила добрый километр, он остановил ее и сказал: «В одном вы правы: хлеб и впредь скверный. Виновные понесут строгое наказание. Но даю слово коммуниста: в обед вы получите хороший хлеб». И хотя развод задержался на три часа, с дневным заданием осужденные справились.

Кончился квартал. Производственное задание колония выполнила. Это была несомненная победа, но праздновать было еще рано. В колонии плохо обстояло дело с режимом, беспредметно велась политико-воспитательная работа.

А главное, по-прежнему в зоне верховодили воры.

Можно было, конечно, разобщить воровскую группировку, и потом всеми силами повести наступление, чтобы масса сведенных, пока еще неорганизованная и не собранная, сама, своими силами воздействовала на тех, кому она сегодня безропотно повинуется. Путь к обузданию воров и их прихвостней Абельдинов видел в создании актива. Без актива, без помощников из числа заключенных ему не справиться с возложенной на него задачей. Но как раз актива у него не было. Осужденные пока боялись даже этого слова.

Уловил Абельдинов еще одну немаловажную деталь.