Бессовестное время

– Это вам не Марсель с борделями и не Кейптаун с ихними чёрными мамами! Это Рассея! Здесь мне первая Манька милее и слаще всех ихних мадам.

Закончив кричать, он поднимал мутные глаза к своду потолка и бил здоровенным кулачищем по столу… Трясся и подскакивал стол вместе с посудой. Собутыльники, чтобы успокоить товарища, опять предлагали выпить. Одна и та же сцена повторялась раз за разом… Половой косился на буйного матроса, но молчал. Уж он-то знал… От таких всего можно ожидать. В заведении ещё не забыли случай, когда сменщик его, Трифон попросил одного такого вести себя потише. А тот росту был под потолок, к тому же неспокойный какой-то. Осерчал он тогда не на шутку, схватил Тришку в охапку, вынес да и бросил в Фонтанку. Так что увольте, господа… А уж если чего, то вскорости должен зайти господин полицейский. Как полагается, получит свой рубль, и, если потребуется, мигом наведёт порядок. С револьвером не больно пошалишь.

Трое самых спокойных, даже незаметных, сидели в углу и, тихо переговариваясь, курили. На середине стола стоял глиняный кувшин, не понять, с чем, вином или квасом? Судя по всему, были они трезвые, только вид у них был какой-то уж больно каторжный. Излишне внимательные глаза шилом буравили каждого присутствующего из темноты полуопущенных глазниц. Сцепленные руки лежали неподвижно на столе. Говорили они мало и отрывисто.

«Это марвихеры (грабители по пьному делу), точно, – подумал Аристарх.

– Выискивают своего пьяного карася (жертва), чтобы обчистить кайстру (наличность), а там, может, и на соболя (часы-луковица) подфартит. Изя-блакатарь всё возьмёт»… Изя был скупщик краденого. Жил он у них на улице, в полуподвале соседнего дома. Был он бедный или богатый, про то никто толком ничего не знал, но всевозможные небеспочвенные легенды роем кружились вокруг него. Он никого не трогал, мало с кем из соседей разговаривал и вообще был весьма приветливый человек. Он просто тихо делал своё привычное дело – скупал сомнительный товар по дешёвке. Воровской мир, что окружал его, относился к нему с определённым почтением. Обо всех его тёмных делишках было известно всем, кроме околоточного. Изю он будто не замечал. От столь тесного соседства с воровским миром, а также незначительных поручений, за выполнение которых лихие люди давали мальчишкам, не скупясь, медяки, Аристарх и все его приятели, знали не только лексикон и воровские привычки, но и всех серьёзных воров в округе.

Очень скоро присутствующие Аристарху прилично надоели, он отвернулся и, хрустя снетком, стал смотреть в другую сторону залы. И в другой стороне народ ему тоже не нравился… Там, в закутке напротив входа, сидела компания, которую, похоже, за копейку пустили погреться. Они расположились вокруг голого стола, верхней одежды на них не было, хотя на дворе всё уже дышало глубокой осенью. В какой-то момент вошёл человечек, похожий на них, такой же ободранный и страшный. Молча сел. Все затихли и уставились на него, не дыша. А он вдруг как гаркнет:

– Половой!

В один момент подскочил юркий половой с полотенцем через руку, послушно склонил голову. Мужичок бросил на стол крупную ассигнацию, пришлёпнул сверху заскорузлой ладонью и крикнул во весь голос.

– Гуляем! На все!

Одобрительный гул, похожий на гуденье улья, разнёсся над пустым столом.

– Молодец, Червонный! Вот ведь фартовый чертяка, поискать таких!

– Давай, наливай до краёв, не жмись!..

Аристарх ссыпал в ладонь крошки с блюдца, кинул в рот и вышел. Он на мгновение остановился под вывеской, натянул картуз и задумался…

«Надо бы спросить Петра Даниловича. Тот ли это народ, который ждёт освобождения и просвещения? Не заблуждаемся ль мы случаем в наших обсуждениях на заседаниях тайного общества? Вот решим всё, как следует сделать, а народу будет не до того. Революция случится, а он возьмёт да запьёт. Тогда для кого всё это затевается? Да и нужна ли этим людям революция и освобождение? Они и без того свободны».

Денег на извозчика не было, а если б даже и были, Аристарх всё равно пошёл бы пешком, поскольку давно привык экономить. Когда-то они жили в хорошей квартире, на Большой Морской. Отец служил в военном ведомстве, ходил в форме. Маменька этим очень гордилась. Теперь они живут втроём, в квартирке на 17-й линии Васильевского острова. Хорошо хоть Сонечка скоро выйдет замуж. Жених у неё хороший, кроме того, ещё из богатой семьи. Служит поручиком в Семёновском полку. Маменька нынче вся пребывает в добрых надеждах и ожидании…

На Дворцовом мосту ветер с залива безжалостно, будто иглами, пронизал старенькую шинель, несколько раз попытался сорвать картуз с головы. Стараясь согреться, Аристарх то прикрывал ладонью левую щеку, то прятал озябшие пальцы в рукава. Невольно бросив взгляд на чернь Невы, он попытался разглядеть хоть что-нибудь в непроглядной и вязкой, будто смоль, ночи. От ощущения близости воды ему стало не по себе. Он физически чувствовал, как у него под ногами властвует тьма и беснуется в пролётах ветер, как фонари испуганными светлячками дрожат на ветру…