Бесстишие

Горел когда-то день,
Горел, но, не сгорая, сулил он вечный грев,
и кров,
и ночь,
и пламя.

Горел когда-то я.

Горел, мечтал и верил,
но был сожжен за миг
и в силу тьмы поверил.

А день еще горит. А я уже, как пепел.

Под солнцем без орбит, под небом на коленях.
Стою, как истукан, и в точке экаграта –
безродная тоска и мертвая расплата.

Мой день еще сильней, нагревшись до предела!

Добрался до судьбы и сжег все то, что пело.
Мертва моя душа, мертвы и вы, подруги.
И день, хоть не спеша, сгорает от разлуки.

Конец. Ни дня, ни нас. И все вокруг счернело…

Царит лишь темнота, и грусть доходит до предела…
Еще момент и смерть.
Но жизнь сильнее боли.
Я не хочу потерь.
Хочу любви и плоти…

«Я на листе пишу слова…»

Я на листе пишу слова,
Пишу для самоутверждения.
Пишу о том, что я устал.
О том, что горе не спасенье.

О том, что жизнь пора менять.

Песок в часах давно уж снизу.
Пишу… Вот час, а вот и два…
Пишу, мечтая, без капризов.

Вот все готово!

Закричу!
И радостно сомну бумагу!
Потом уныло разверну…
Слова: «Покой, тоска и память…»

Потом «любовь»,

Потом «успех»
Потом сверхмелко: «счастье»,
А завершает каламбур…
«Тоска,
Покой
И
Память».

«Я помню, однажды сидел на балконе…»

Я помню, однажды сидел на балконе,
И дым сигарет разбавлял мне азот…
Занюхивал горе терпким ментолом
И Бродского плел…

А пепел не знал и сгорал дотла весь…

Зачем?
И я вот стоял, провожая машины…
Зачем…

Стою и сейчас, только бросил в дрянь Шипку,

Пропал депрессняк, не кутил, не желал…
Мечтаю, как глупый, о горе на горе,
Но так, чтобы полдень сиял…

Пропал дух победы, я понял невечность.

Себя, как всю жизнь, осознал…
Порочил потешность, придумывал грешность,
Но все же любил и мечтал…

А в чем сила брата? А в чем моя сила?

Наверное, хрен опознал…
Мне вечная пена, мне имя измена,
Мне верить в себя черт послал…

Но все же не буду страдать повсеместно,

Себя погружая в астрал.
Опавшие руки, есть мнимые муки,
Жаль, сути еще не внимал…

Под мздою престижи, везет тем, кто выше,

Я выше небес не летал…
Мне нужно лишь счастье, мечтаю о счастье.
О нем даже Бродский мечтал…

«Бессовестно всех нас рассудит время…»