Бесстрашная

— Давай, маленькая нима. — Он сунул мне угощение, имевшее весьма специфический вкус и запах, прямо под нос.

— Ой, ну, брось, Кри, — сморщилась я. — Никогда не понимала этой традиции.

— Давай-давай. Ты прошла посвящение.

Он заставил меня откусить толику пресного пахучего кушанья. С кислой миной я принялась пережевывать кусочек, напоминавший мне о тоскливых и страшных часах, проведенных в зловонной камере.

Вообще-то бобовый сыр часто использовали в готовке вместо мяса, но из-за того, что им кормили в тюрьмах арестантов, в народе его прозвали «сыром каторжников». Если человек возвращался из заключения, то родные всегда встречали его куском такого кушанья. Считалось, что, отведав его на воле, человек больше не попадал в застенок, что, безусловно, противоречило здравому смыслу.

Распугав абсолютно всех покупателей, приятели дядюшки Кри устроили из торговой залы игральный салон, а сам старый разбойник незаметно улизнул из лавки. Бандиты шумно резались в «двадцать одно», от их звучных голосов содрогался маленький особнячок.

Раздраженный беспрерывной руганью, отец делал вид, что изучает аптекарский альманах о прессовании морских водорослей в пилюли, а я варила густую похлебку из принесенного Кри бобового сыра. Вдруг разгульные охранники примолкли, по деревянному полу заскребли ножки стульев и снизу раздался испуганный возглас:

— Помогите!

Узнав голос Яна, мы с отцом удивленно переглянулись.

— Ката!! — В том, как бывший помощник позвал меня по имени, просквозил неподдельный ужас.

Пока лихие стражи не довели беднягу до приступа рвоты или глубокого обморока, я поскорее спустилась в аптечную лавку. С видом затравленного кролика Ян прислонялся спиной к входной двери и закрывался руками, видимо, предчувствуя оплеухи. Для устрашения Лысый Джо закатал рукава, демонстрируя вытатуированную русалку на волосатой руке, и вопросил грозным голосом с характерной хрипотцой:

— Ты газетчик?

— Я? — переспросил Ян, не понимая, какого от него ответа ждут, чтобы не оказаться побитым. — Да?

— Газетчик?! — взревел здоровяк.

— Нет? — пролепетал бедняга.

— Так да или нет?!

— А как лучше ответить?

— Лучше свалить отсюда, — цыкнул приятель Лысого Джо, сделав вид, будто собирается дать Яну затрещину, и тот вжал голову в плечи, как будто становясь ниже ростом.

— И что тут происходит? — скрестив руки на груди, вымолвила я.

Выказывая редкую сплоченность, с видом нашкодивших гимназистов, пойманных на травле неказистого одноклассника, бандюги повернулись ко мне.

— Катарина, они меня убивают! — Не теряя времени, Ян сорвался с места и спрятался за моей спиной. Учитывая, что я едва доставала ему до подбородка, то со стороны наверняка выглядела маленькой отчаянной болонкой, защищавшей от стаи одичалых псов трусливого волкодава.

— Маленькая нима, не серчай. У него гравират в сумке лежал, — замямлил Лысый Джо, видимо, понимая, что прямо сейчас из лавки его выдворят, а ему отчаянно не хотелось сворачивать партию, ведь, если судить по доносившимся снизу выкрикам взбешенных игроков, здоровяку шла хорошая карта и он выиграл тридцать медяков.

— Они отобрали твой гравират! — моментально наябедничал Ян, указав пальцем на притихшую охрану.

— Где гравират? — тоном преподавательницы из Института благородных девиц вопросила я.

Опустив голову, один из здоровяков протянул мне магическое устройство.

— Только это… — промямлил он и поднял ногу, под его каблуком пряталась размолотая крошка, оставшаяся от слюдяной пластины.

— Новенькая совсем была! — подливал масла в огонь Ян, мстя за пережитый ужас перед избиением.

— А теперь, голубушки мои, пока вы не угробили единственного Каткиного ухажера, выметайтесь-ка отсюда! — потер руки спустившийся со второго этажа отец.

Он пытался выглядеть рассерженным, но радость в голосе выдавала, как страстно он мечтал избавиться от охраны, распугавшей клиентов. Не ошибусь, если заявлю, что он не желал делить собственноручно прикормленных хворых с генеральской вдовой, державшей аптекарский двор в параллельном переулке.

— Бо, мы же как лучше хотели… — принялся оправдываться Лысый Джо.

— Знаю, знаю. — Отец мягко похлопал здоровяка по плечу, незаметно подталкивая к выходу. — Будешь выходить, переверните табличку, что лавка уже закрылась.

Пока отец приводил в порядок лавку, костеря на разные имена сбежавшего еще днем Кри, я накрывала на стол. Ян внимательно следил за тем, как я расставляю плошки с закусками, пристраиваю на подставку кастрюлю с бобовой похлебкой.

— У меня дома травят крыс, — вдруг заявил он.

Невольно я покосилась на объемную сумку, едва не конфискованную шайкой охранников. Забитая вещами пузатая торба лежала на диване.

— Большие крысы?

— Вот такенные! — Ребром ладони он рубанул по сгибу локтя, намекая, что твари выросли в полруки. — Страшно жутко.

— И ты пришел ко мне? — с иронией в голосе уточнила я, догадываясь, в какую сторону клонит приятель. — Почему не к Онри?

— Онри нет в Гнездиче.

— На постоялый двор?