Бесстрашные

– Разумеется, нет, я и не ожидал на мой вопрос подробного ответа, – успокоил его Швиль. Вскоре профессор ушел от него к другим гостям, а за столиком Швиля очутились новые люди, считавшие своей обязанностью составить компанию новичку: но Швиль остерегался теперь затронуть каким-нибудь образом тайны «Бесстрашных». Мужчины, разговаривавшие с ним, также не заводили разговора о его бегстве из тюрьмы и обстоятельствах, приведших его к этому. Они мило болтали о разных вещах, о последних новостях литературы и музыки. Только теперь Швиль заметил, как он отстал от всего за время своего заключения. Ему доставляло большое удовольствие разговаривать с ними. Единственное, что огорчало его, было то, что он надеялся встретить здесь Элли Бауэр, но, очевидно, она не принадлежала к избранным, или… или старуха сказала ему правду. Может быть, безжизненное тело Элли лежало где-нибудь на дне канала или в земле за городом? Он бросил взгляд на одного из присутствующих, потом на другого: «Нет, – решительно сказал он самому себе, – люди с такими лицами, с таким умом не могли убить девушку только потому, что она хотела помочь несчастному. Но что они делают здесь в таком случае? У Марлен? Почему они так почтительно склоняются перед ней?».

Марлен, занятая разговором со своими гостями, тем не менее весь вечер украдкой наблюдала за Швилем. Внешне она мало уделяла ему внимания, чтобы еще более тщательно следить за ним. Она совершенно точно видела, что с ним происходит, и на его лице читала о борьбе, происходившей в его душе. Она ждала перемены, которую должен был вызвать сегодняшний вечер. Когда стало поздно, гости, как будто по данному знаку, стали разом прощаться, и Марлен подошла к Швилю, взяв его под руку. Удивительно, но ее близость и ласковость были ему сейчас приятны.

После того, как простился последний «бесстрашный», Марлен прошла со Швилем в салон, где стоял Будда. Там на накрытом столе горела лампа под желтым шелковым абажуром.

– Посидим здесь еще немного, – предложила Марлен.

– С удовольствием, – охотно отозвался он. Агостино поставил бутылку вина и, пожелав им

спокойной ночи, удалился.

– Ну, мой друг, как тебе сегодня понравилось? – спросила она, когда они уселись.

– Я приятно удивлен, – откровенно признался он.

– Я так и знала. Итак, ты видишь, что ты не единственный, принадлежащий к кругу моих друзей.

– Да, это правда. Но я хотел спросить, почему среди дам не было фрейлейн Элли?

– Потому, что фрейлейн Элли не относится к этому обществу: сегодня были приглашены только избранные, она же принадлежит к бесчисленным мелким служащим.

– Классовая разница?

– Если хочешь, назовем и так: каждая большая работа требует разницы классов. Это именно то, чего не могут или не хотят понять социалисты. Профессор не может хорошо исполнять физическую работу, потому что его сила заключается в уме, а не в мускулах. По своей интеллигентности он должен занимать высший пост. Каменщик может возвести стену, но сможет ли эта стена выдержать давление или нет, должен установить архитектор. Точно так же и у «Бесстрашных». Каждый исполняет свое дело соответственно своим способностям.

– Но почему они делают все это… для тебя? – с любопытством спросил Швиль.

– Потому что я сделала для них все – так же, как и для тебя.

– Как? Разве все те, с кем я познакомился сегодня?…

Она не дала ему договорить.

– Да, мой друг, все эти красивые, характерные и умные головы принадлежат мне: я купила их своим золотом, спасла их всех. Почти всем им грозило то же самое, что и тебе, и они должны были быть повешены или обезглавлены. В некоторых случаях им предстояло пожизненное заключение.

– За что?