Бесстрашные

– Это главный страж в Царской долине, – заявил Ллойд. – Ему лучше, чем нам, – смеясь, прибавил он. – Он останется наверху, на солнце, а за то, что он нас засыплет, он получит 500 фунтов, невероятную для него сумму. Но наша Марлен великодушна, – поспешил он прибавить, желая смягчить впечатление своих слов, в которых можно было усмотреть критику. Несмотря на то, что говоривший находился на расстоянии десяти шагов от него, Швиль расслышал в его голосе тайный страх. Настолько велика была власть этой женщины, что даже здесь, в пустыне, не решались высказывать свободно своего мнения о ее приказаниях. Полчаса они шли за Ибрагимом эффенди, пока наконец не пришли в нужное место.

В тени открытой уже давно стены стояли сорок человек, вооруженных лопатами, столпившихся вокруг Ибрагима эффенди. Пять или шесть тяжело груженных повозок находились у склона холма. Туземные возницы меланхолично курили; маленькие изящные клубы дыма долго держались, не расплываясь, в безветренном воздухе.

Швиль вынул из кармана план и нашел на нем то место, где они находились. Слева лежала Царская долина, приблизительно на расстоянии девяти километров. С северной стороны, он точно знал это, должна лежать гробница Рамзеса VI, неподалеку о известных королевских гробниц, давно уже разграбленных. Да, не могло быть сомнений: он стоял у входа в гробницу первосвященника Пинутема. Здесь, по некоторым данным, были похоронены еще два фараона из восемнадцатой династии. Они были извлечены из могил, разграбленных спустя десять лет после их смерти, и снова похоронены в могиле первосвященника, причем вместе с ними положили и сохранившиеся еще драгоценности. Кроме того, при этом были спрятаны в гробнице также бесчисленные сокровища в надежде, что грабители, интересовавшиеся только царскими гробницами, оставят могилу первосвященника в покое.

– Скажите, эффенди, – спросил Швиль стража, – вы уверены, что здесь, где мы стоим, находится вход? Разве это не ложный вход, сделанный для того, чтобы охранять гробницу от грабителей.

– Да, я уверен. Он был нарочно засыпан тысячи лет тому назад и сравнен с землей, чтобы сделать его незаметным, но я совершенно точно знаю место. Я родился и вырос в Царской долине.

– Хорошо, тогда мы можем начинать, – сказал Швиль и уселся на камень.

Сорок лопат одновременно врылись в землю. Люди работали под повелительным взглядом Ибрагима эффенди, как сумасшедшие, и уже через час показалась первая каменная ступень, ведшая вниз. Странное чувство овладело Швилем, чувство, которое вряд ли было понятно его спутникам. Еще юношей он мечтал об этом великом моменте. Теперь, когда в его волосах проглядывали серебряные нити, он стоял у самой цели своей заветной мечты. Но как? Как грабитель, как член хорошо организованной воровской шайки. Он, Швиль, должен был все, что находилось под землей, разбить на куски, вместо того, чтобы осторожно вынести на свет Божий. Он бросил в сторону своих спутников исполненный ненависти взгляд.

Теперь были уже открыты четыре ступени, оставалось еще не больше десяти-двенадцати. Мысли Швиля перешли вдруг на Элли. Он сам не мог объяснить, почему так часто вспоминал о девушке. Любил ли он ее? Нет, он не хотел, не мог этому верить. В конце концов ведь он ее совершенно не знал. Но разве та ночь, в которую он встретился с ней у старухи, не была многозначительнее, чем многие часы, которые проводишь с женщиной в кафе? Разве она из-за него не пренебрегла большой опасностью и из-за этого…

Он отбросил от себя дальнейшие мысли, потому что у него вдруг зародилась страшная уверенность, что ее больше нет в живых; он боялся этой мысли.

Между тем работа с бешеной быстротой подвигалась вперед: эффенди должен был до восхода солнца открыть вход и засыпать людей и вещи в гробнице.

Швиль не знал, сколько времени он провел в своих размышлениях, когда вдруг до его плеча кто-то дотронулся. Это был инженер Аргунов.

– Вход открыт, – сказал он.

Швиль поднялся и, окинув тоскливым взглядом пустыню, спустился по четырнадцати ступеням вниз. Все молчали, и эта тишина среди стольких людей, наводила мистический страх. Каждому стало ясно в эту минуту, что они стояли у двери, ведущей в далекое прошлое, в потонувший, давно уже спящий мир, полный тайн и загадок. Позади этой двери покоились мумии и вечная смерть стояла на страже.

Швиль бросил проницательный взгляд на «Бесстрашных». Они с уважением отнеслись к нему, к его волнению и инстинктивно отвернулись. Курт подошел к двери, осветив ее карманным фонарем. Он совершенно ясно мог рассмотреть печати, представлявшие шакала и девять пленников, и, как археолог, не мог решиться сам сломать их, – он никогда еще не видел настолько хорошо сохранившихся экземпляров.

С умоляющим взглядом он повернулся к остальным:

– Господа, мне очень хотелось бы спасти эти печати.

Вместо ответа Томас Ллойд взял молоток и разбил их. У Швиля судорожно сжалось сердце.

– Оставьте наконец ваши сентиментальности, – закричал Ллойд. – Или вы думаете, что мы пришли сюда, чтобы восхищаться этой дрянью?