Бесстрашный. Хочу тебя себе

В режиме паники проходит несколько дней, пока Глеб не привозит Катюху в гости к матери. Я слёзно надеюсь избежать нового контакта с Волковой, но…

Она уже приперлась без приглашения и уселась за стол нашей семьи, будто ей тут мёдом намазано. Вот что, блядь, за человек?

— Русланчик, дорогой, передай, пожалуйста, сок, — просит она милым голоском, а у меня чувство, будто мне на яйца наступили. Я не просто злюсь…Я, кажется, сейчас разнесу весь дом в щепки.

— Я сейчас принесу ещё один столовый набор, — поднимается мама и уходит на кухню.

— Я помогу, — цежу я и встаю из-за стола, лишь бы не видеть её перед собой.

И пока они болтают, я ещё долго стою на кухне, как придурок, а по возвращению стараюсь игнорировать её. Катю мама приняла хорошо, и я несказанно этому рад. Как рад и тому, что стану дядей. Они заслуживают счастья оба. Ибо Глеба я пиздец как люблю. Я бы умер за него.

— Отвезу тебя. Собирайся, — грубо говорю под конец вечера Надьке, пока та радостно и чуть ли не вприпрыжку скачет к двери. Но я-то вижу, что это притворство. Она снова что-то задумала…

— Рада была познакомиться, Катюша, — слышу за спиной. — Вы с Соней классные.

— Спасибо…Ты тоже…

А я тем временем быстро открываю дверь. Больше не секунды не выдержу.

— Шуруй уже, — гоню её на выход, на что она показывает мне язык, но слава Богу слушается, иначе я просто не выдержал бы…

Первые десять минут мы едем молча. Гербера только смотрит на меня своим фирменным пристальным прожигающим взглядом, чем неимоверно бесит, однако я терплю, лишь бы не связываться лишний раз.

— Поцелуй меня, — произносит совершенно легко, а я чуть ли не давлюсь своим языком, сжимая руль до побелевших костяшек.

— Эмммм. Нет.

— Почему?

— Потому что. Я назвал причины. Целуют тех, кто нравится, Надя. Тех, кого хотят. Поняла меня?

— Угу, поняла, — отвечает, словно с сарказмом. — Значит, я могу тебя поцеловать? — спрашивает, а я по инерции жму педаль тормоза, отчего машина стопорится прямо посреди дороги и другие тачки сигналят и матерят меня, проезжая мимо.

— Ты издеваешься?

— А похоже? — спрашивает, отстегивая ремень, на что я чисто автоматически вжимаюсь в кресло, как девчонка. От страха, блядь, что она придавит меня собой.

И что она делает???

Именно это…Придавливает меня собой…

На моём водительском сиденье. Забирается на мои колени, сгребая платье на бёдрах, и придавливает! А я кладу ладони на её талию, лишь бы отодвинуть. Держу на расстоянии всеми силами. Пыхчу, как ненормальный. Но её нрав разрушительнее всего, что я когда-либо встречал. Я от неё тупо закипаю…

— Надя…Надяяяя…Надяяяяяя… — из последних сил пытаюсь хоть как-то достучаться до неё, но, мне кажется, мой хриплый, словно осипший голос действуют на нас как-то совершенно иначе…

Дьявол…

Что мы, блядь, вообще творим???

Глава 9

Мой обычно бесстрашный Руслан Адов прямо сейчас выглядит как испуганный котёнок…

С чем борется? Что за установки такие? Мне давно не пятнадцать.

И уже достаточно скоро будет девятнадцать…

Чего бояться?

Подаюсь вперёд, хоть он и сжимает платье на моей талии, но мне удаётся мазнуть его своими губами. А реакции наших тел незамедлительны. Я ведь знаю, что мне не показалось. Вторым предупредительным служит его ослабшая хватка и моя более глубокая попытка атаки. Чуть вторгаюсь в его рот, и…

О боже…

Он сдаётся мне. Сгребает ткань платья в кулаки и тянет уже на себя и не отпускает. Руки слезают чуть ниже. На контрасте наших температур ловлю ещё большую порцию возбуждения. А Руслан тем временем целует. До стука зубов. Царапает меня своей щетиной. Закрыв глаза, поглощает. Пальцы одной руки забредают под подбородок и обхватывают мою шею, чувственно надавив на мою ключицу. Вот сейчас я реально трясусь на нём. Это не страх, просто эмоции меня пожирают с потрохами. Кажется, что вскоре переварят и ничего от меня не останется. Ничего! Боже, как же с ним хорошо… Ну неужели у него не тоже самое? Я ведь всё ощущаю…

Пока момент не завершён, успеваю насладиться, потому что он обязательно всё испортит, я уверена. Зато сейчас, как мне кажется, этот прекрасный поцелуй, длится вечность. Он меня пробует. Всю пробует. Скользит не только по губам, но и по подбородку, по скулам, по шее. И я слышу его дыхание. Его самозабвенное состояние. Он сейчас полностью в этом процессе. И даже кажется, что…Мы готовы…

— Блядь…Какого хрена… — выдыхает Рус нам под нос. — Твою мать…Надя…Прости меня, я вообще не должен был. Блядь, жесть какая. — он пересаживает меня на соседнее кресло силой и вытирает свои губы, словно от какой-то проказы. Я же…

Хочу плакать.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю дрожащим голосом. — Зачем лжёшь нам обоим? Зачем притворяешься?

— Блядь…Очнись, Волкова! Ты — младшая сестра моего товарища. Так не делается. Так, блядь, нельзя. Я помню, когда ты в сад ходила! Ау! — бьёт он по рулю, словно умалишённый. Злится на меня. Сильно злится.

— И что? Я что по-твоему…Навечно должна была там остаться? Я выросла, ау!