Бесстрашный (ЛП)

Я ем бургер с картошкой фри, жалея, что мы не в каком-нибудь более изысканном месте, но это то, что она хотела.

Блейк повернулась на своем стуле, завороженно наблюдая за ними.

— Это похоже на твист, но с примесью джиттербага и чарльстона. (прим. Джиттербаг — популярный в 1930-1950-е годы танец, характеризующийся быстрыми, резкими движениями, похожий на буги-вуги и рок-н-ролл. Чарльстон — американский бальный танец 1920-30-х годов в характере регтайма. Музыкальный размер — 4/4. Темп быстрый. Базовый шаг состоит из восьми счетов и танцуется вдвоём с партнёром или в одиночку. Для танца характерны острые синкопированные шаги и свивлы на подушечках ступней. Чарльстон считается одним из предшественников бального танца квикстеп)

— Я думаю, они это придумали.

— Конечно, придумали! Это и делает его особенным, — смеется Блейк, глядя на меня в ответ, и в ее глазах пляшут искорки.

Мне нравится, что ей здесь весело. Мы находимся в этом переполненном гриль-баре в родном городе и наслаждаемся моментом. Я протягиваю руку через стол, и она вкладывает свою.

— Эй… — Я не уверен, как изящно начать. — Я думал о нас и о том, что мы сейчас делаем. Думаю, нам есть о чем поговорить.

Блейк кивает, поворачиваясь всем телом ко мне. Ее глаза серьезны, как будто она тоже думала об этом.

— Хорошо, — это все, что она говорит.

Прочищая горло, я, черт возьми, просто говорю это.

— Я бы хотел, чтобы между нами было что-то большее, но нам нужно кое-что обсудить.

Блейк кивает, и я продолжаю:

— Пеппер — часть моей жизни, постоянная часть, и мне нужно знать, как ты относишься к тому, что я несу за нее ответственность. Я ей как отец.

Она быстро моргает, опуская взгляд, словно я сказал что-то, чего она не ожидала. У меня внутри все переворачивается. И я чувствую, что, возможно, мы все неправильно поняли. Это не первый раз, когда я оказываюсь с ней в безвыходном положении. Острие боли пронзает мой желудок, но, черт возьми, я пока не хочу расставаться с ней, не сейчас.

Прежде чем я успеваю начать отступать, ее красивые глаза снова встречаются с моими.

— Хана — настоящая часть моей жизни, постоянная. Как ты к этому относишься? Я не ее мама, но у нас никогда не было хороших родителей.

У меня приоткрывается рот, и, черт, не ожидал, что она это скажет. Конечно, я знал, что Хана играет большую роль в ее жизни, но мне и в голову не приходило, что Блейк может так же беспокоиться о своей сестре, как я о Пеппер.

Проведя большим пальцем по ее ладони, я подношу ее руки к своим губам и целую костяшки. Мгновение я изучаю ее тонкие пальчики, а затем, на хрен, просто говорю это.

— Я люблю тебя, Блейк.

Подняв взгляд, я с удивлением замечаю, что она быстро моргает, как будто вот-вот заплачет.

«Какого хрена?»

— Все нормально?

Начинаю извиняться, если сказал слишком много, но она кивает прежде, чем я заканчиваю предложение.

Соскользнув со своего места, я подхожу к ней, сидящей на высоком стуле, и обнимаю ее за талию. Она наклоняется ближе, кладет подбородок мне на плечо, и это кажется идеальным. Играет громкая музыка, толпа веселится, танцуя и наслаждаясь ночью. Но в объятиях друг друга мы только вдвоем.

— Твой дядя сказал мне кое-что на днях, и теперь я понимаю.

Блейк поднимает голову, чтобы встретиться с моими глазами.

— Он сказал, что мы все заботимся друг о друге. Так поступают семьи. В жизни всегда есть опасности, всегда все идет наперекосяк, но у тебя есть я, а у меня есть ты… и у нас есть Дирк, и Хью, и Лорелин, и Кармен, и черт, у нас даже есть Хана, Шрам и Пеппер.

Блейк издает смешок, опуская подбородок.

— Это большая компания.

Протянув руку, беру Блейк за подбородок и поднимаю ее лицо к себе.

— Прошлой ночью ты поблагодарила меня за помощь, но я всегда хотел быть твоим героем, Блейк. Даже когда ты ненавидела меня, мне хотелось быть рядом с тобой, — колеблюсь я, нахмуриваясь. — Ты моя леди.

Блейк быстро моргает, ее прекрасное лицо смягчается улыбкой, и она проводит рукой по моей щеке, наклоняясь ближе, чтобы прошептать мне на ухо.

— Я люблю тебя, Хатч Уинстон.

Проклятье, если в моей груди не происходит небольшое землетрясение.

— Иди сюда.

Я поднимаю ее с табурета, так что она становится передо мной, ее милая головка едва достает мне до середины груди.

Опустившись на одно колено, я смотрю на ее милое личико, наблюдая, как расширяются ее глаза.

— Остановите музыку! — разносится по толпе голос Кармен. — Сейчас что-то произойдет!

Музыкальный автомат затихает — видимо, кто-то выдернул его из розетки, — и замечаю, что настроение толпы изменилось. Люди оборачиваются, чтобы посмотреть, что происходит.