Бесстыжая

– Здесь? – спросил он. – В машине? Джесси кивнула, готовая на все. Она никогда не испытывала такого желания, такого сексуального голода, такой истомы. Что с ней происходит? В машине пахло его одеколоном и роскошными, экзотическими ароматами ее талисмана – дымом, розами и опиумом. Дыхание Джесси участилось и стало глубже, она снова спросила себя, не наркотик ли действует на нее таким неожиданным образом.

– Джесси… ты уверена?

– Да, – настойчиво повторила она. Люк продолжал гладить ее, желание билось в его глазах, как пламя за решеткой. Но что-то, казалось, удерживало его. Джесси думала, что он схватит ее в свои объятия и будет целовать с неиссякаемой страстью. Она ждала, когда он разорвет на ней одежду.

– Может быть, мы поговорим об этом?

– Что случилось? – спросила она. – Ты не хочешь?

– Нет, не в этом дело. – Люк пожал плечами, все еще играя с ее ртом, как будто хотел дать ей понять, что в состоянии контролировать ее одними движениями пальцев. – Мне просто кажется, что сначала мы должны все обсудить, Джесси. Я хочу тебе кое-что сказать.

– Обсудить? – Джесси чувствовала, как к коже приливает жар.

Лицо ее было словно охвачено огнем. Казалось, она сейчас взорвется. Его колебания лишали ее сил, что было неудивительно. Она пришла к нему нагая, предлагая себя, признавая, что она нуждается в нем вопреки всему, что между ними происходило. Она так рисковала…

Разочарованная, она отпрянула от него.

– Обсудить что?

Люк притих, словно понимая, что он наделал.

– Прости меня, – сказал он. – Это была глупая идея.

– Что обсудить. Люк?

– Позже… Это может подождать.

– Нет, не может. Я хочу знать, что для тебя так важно.

– Это ерунда. – Он нажал на кнопку и открыл верхнее окно, чтобы немного проветрить машину. – На завтра у меня есть кое-какие планы, и я хотел бы, чтобы ты поехала со мной. Я пытался понять, как тебя об этом попросить. Сегодня вечером я подумал…

Джесси поняла, что допустила ошибку: не нужно было так реагировать на его действия после первого же его прикосновения. Смущение охватило ее. Люк довел ее до сексуальной лихорадки одной только лаской. Даже если он и не хотел доказать, что может заставить ее хотеть его – и признаться в этом, – он все равно своего добился. Джесси испытала прилив стыда. А затем – отвращения, не к нему, а к себе. Как она могла быть такой глупой, такой доверчивой? Неужели ей так отчаянно хотелось заняться любовью с Люком Уорнеком? Неужели она унизилась перед ним после всего, что он с ней сделал?

Она взглянула на него, пораженная темной чувственностью, горевшей в его глазах. Да, это была жестокость – полумрак не мог обмануть ее. Он был жестоким. Это было бесчеловечно – натягивать струны, играть с ней, управлять ею. Сколько раз и какими болезненными способами она должна в этом убеждаться? Люк явно мстил ей за ее брак с Саймоном. Для этого он даже фактически силой заставил ее выйти за него замуж. И он сам предупреждал ее, что ей захочется убить его.

Люк повернул ключ и завел машину.

– Поедем домой, – сказал он. Когда они вернулись на хайвей, Джесси охватило жгучее любопытство совсем другого рода. Она не собиралась откладывать удовольствие, даже если оно было мазохистским.

– О чем ты хотел со мной поговорить? – спросила она.

Люк некоторое время думал, что сказать. Он выбрал дальнюю дорогу к дому, через Нортпойнт, и теперь они проезжали через пристань с ее знаменитыми ресторанчиками и музеями.

– Помнишь наш разговор в тот вечер, когда мы поженились?

Джесси, естественно, не забыла их спор. Отчасти из-за него она и поехала с ним в Сан-Франциско.

– Ты очень уверенно говорил о том, что кто-то должен вытащить «Уорнек Комьюникейшенс» из первобытного состояния. Ты этот разговор имеешь в виду?

Люк посмотрел на нее с неожиданной холодностью.

– Никто ничего не должен. Компания может умереть из-за своей собственной неспособности к обновлению – просто упасть на спину и поднять лапки кверху. Как мой отец. Это, будет поэтично, не правда ли? Компания Саймона унаследовала его смертельные пороки – ограниченность взглядов, негибкость.

Джесси молчала, не желая защищать Саймона. Может быть, когда-нибудь Люк поймет, какой поэтичной была смерть его отца, какими смертельными были его пороки.

– Ты этого хочешь?

– Компания не погибнет, – уверенно произнесла Джесси, довольная тем, что перед свадьбой усиленно потрудилась. – Рыночные колдуны называли газеты анахронизмом с самого появления телевидения. Большинство этих колдунов уже в могиле, а газеты живут. Это живая часть культуры, ежедневный ритуал. В нашем сумасшедшем мире они обеспечивают некоторое постоянство и ощущение связи явлений. Если газета хорошая, она становится другом, если не членом семьи.

– Очень красноречиво, – откликнулся Люк. – К сожалению, я могу прострелить твои аргументы в нескольких местах с закрытыми глазами. Нужно ли объяснять тебе, как сильно электронные средства массовой информации урезали доход от печатной журналистики? По-моему, арифметика достаточно проста.

Джесси пришла в ярость.

– Так проста, что доступна даже мне? Ты это хочешь сказать?