Бесстыжее лето

— Я водитель, а не модельер, прости, я понятия не имею…

Я не даю ему закончить и, швырнув на приборную панель купюру, выныриваю из машины, отправляясь на поиски нужного мне мероприятия.

Показ оказывается и вправду любительским, для девчонок и парней, которые занимаются в модельных школах и студиях.

Быстро вычислив козу в толпе участников, организаторов и гостей, я подбираюсь к ней сзади и дергаю за локоть, игнорируя всех присутствующих:

— Ну привет, стерва!

— И тебе не болеть, — отзывается она равнодушно, словно надеялась на мое отсутствие, но была уверена, что я все равно притащусь. Выглядит она сногсшибательно. Словно только что вернулась с Мальдивских островов. Идеальная укладка, платье, как всегда высоченные шпильки.

— Это ты перевела часы на моем телефоне?! — рычу я ей на ухо.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — она вырывает руку.

— Врешь! — и ведь даже не краснеет!

— Да я даже не знаю, как выглядит твой телефон, отвали!

— А про показ почему не сказала?!

— А должна была? — козочка насмешливо фыркает. — Я мониторила информацию, я узнала, я приехала, я работаю. Я не обязана была тебе ничего говорить. Мы вообще-то конкуренты, соперники, помнишь? Вообще не представляю, что ты тут забыл. Ты еще должен мне спасибо сказать: твоя команда попросилась со мной, и я взяла их, хотя не была обязана.

— Вот уж спасибо! — я всплескиваю руками.

— Всегда пожалуйста, — огрызается она. — А ты даже на работу вовремя не явился. Котик в курсе. Будь готов после обеда к замурчательному разговору.

— Это ты ей сказала?! — я так и чувствую, как наливаюсь бешеной яростью, а Аня в ответ только плечами пожимает.

13 глава. Очаровашка, хитрец и хам

Аня

Надо признаться: в определенной степени, конечно, Артем меня покорил. Тем, что не стал набрасываться, когда понял: шуточки закончились, теперь все серьезно. Бешеный пьяный секс на грани ненависти — это было хорошо. Обмануть, связать, подъебать его — это было хорошо. Но вот трахать себя насухую в зад я бы не дала. Не в этот вечер, по крайней мере. Это уже было бы насилие чистой воды. Мне хватило. Я хотела просто уйти. И он позволил, хоть и кончил прямо передо мной, озлобленно, демонстративно, разбрызгав по полу свою сперму. Отвратительно. Отвратительный мужчина. Я же сразу говорила, с самого начала. Но все-таки, он не насильник. А значит, не совсем законченный мудак.

Добравшись до дома, я сразу стягиваю чудом уцелевшее после бурной ночки черное кружевное платье (кроме несчастного пояса) и забираюсь в душ. Даже намылив тело гелем во второй раз, я понимаю, что на коже все равно остается аромат его туалетной воды (корица и кардамон) и запах его собственной мужской сущности. Или мне просто кажется, и это — всего лишь иллюзия, почти психосоматика, игра пьяного мозга.

Падая в постель, я тут же расслабляю все мышцы и отключаю все мысли. Если после первого раза еще хотелось подумать, порефлексировать, поненавидеть себя за глупость и беспечность, то теперь — наплевать. Хороший секс — он и есть хороший секс. Полезно для тела и ума. А в нашем случае — еще и для увеличения градуса соперничества. Подумать только: я трахаюсь с парнем, который через пару месяцев со свистом вылетит из офиса, а я останусь и стану кастинг-директором! В своей победе я совершенно не сомневаюсь.

Да и придурок уже не кажется мне таким уж мажором. Скорее банальным выебщиком. Машина у него, конечно, шикарная, а вот квартира — среднестатистическая. Не сходится. Да и ведет он себя странно: то переигрывает, то недоигрывает, то весь такой из себя плейбой, а то не может справиться со слабой девчонкой вроде меня… Неужели все-таки совесть имеется? Я почему-то улыбаюсь в подушку. Но на этом мысли точно заканчиваются — я проваливаюсь в глубокий сон.

Еще вечером (как раз, пока мы сидим в баре) я высматриваю в интернете любительский показ от любительских же модельных школ. Девчонки — от тринадцати до семнадцати лет. Парни — от шестнадцати до девятнадцати. Совсем свежее мясцо, но Артему там ловить нечего: девчонок старше восемнадцати он там не найдет, а вот я парней — вполне. Так что я ему ничего не сообщаю. Да и не обязана.

Впрочем, он, разумеется, считает иначе, когда на следующее утро врывается в зал, где собираются гости, вытаскивает меня из толпы за локоть, делая больно, и шипит на ухо привычные уже оскорбления.

Я отчаянно стараюсь держаться, даже когда перед началом показа он садится рядом со мной.

— Зачем ты сказала обо мне Котику?! — ему приходится говорить шепотом, но я чувствую, что в его голосе — вся ненависть этого мира.

— По-твоему, она сама слепая и не в состоянии заметить, что сотрудник не явился вовремя на работу? — спрашиваю я в ответ.

— Не ври мне, стерва! Ты специально перевела мне часы, чтобы я опоздал, и специально обратила внимание Софья Кирилловны на мое отсутствие!

Я закатываю глаза, потому что понятия не имею, как — да и зачем, — его переубеждать. В таком состоянии он все равно ни во что не поверит и будет упорно гнуть свою линию.