Бесстыжий

Я ищу его на первом перерыве, вглядываюсь в толпу, пока Терренс достаёт стоящую рядом Винни. Что-то происходит между этими двумя, парень выглядит, словно потерянный щенок, очень настойчивый, я бы сказала. Моя подруга сама не своя, постоянно огрызается на все его слова.

– Не устала ещё нажимать на кнопки в долбанном телефоне, мозоли натрёшь на подушечках, – говорит Терренс, я обхожу его и смотрю на компанию подружек Джеки, её нигде нет, как и Ван Кампа. Кажется, всем очень даже комфортно без них. Учащиеся не смотрят в мою сторону, все пересуды прекратились, будто ничего и не было. Снова становлюсь рядом с парочкой.

– А не пойти ли тебе на хрен? Делаю то, что хочу, – парирует Винни, улыбается над сообщениями, которые приходят к ней один за другим.

– Я бы предложил тебе пойти туда, да, думаю, ты потеряла свой шанс ещё несколько лет назад, – моя подруга не поднимает своих глаз, но её щеки вспыхивают красным.

– Было куда более заманчивое предложение, чем скакать на поддержанном станке. – Что? О чем они вообще?

– Даже так? И ты воспользовалась случаем? – Терренс не прекращает, выхватывает из рук Винни телефон и задирает над своей головой. – Я сейчас отвечу ублюдку, и у тебя вообще прекратятся предложения.

– Отдай мой телефон, – цедит через зубы каждое слово.

– Нет, и не подумаю. Постой с нами просто без чёртовых сообщений. – Винни прыгает вокруг Терренса, пытаясь отобрать свой смартфон.

– Да хватит вам, снимите уже комнату, – они оба, наконец, обращают на меня внимание, Терренс сразу отдаёт телефон, при этом, успев отправить сообщение собеседнику девушки.

– Ты такой придурок. – Винни закатывает глаза и уходит от нас к дальней стене, полностью погружаться в переписку.

– Я настойчивый, – кричит он ей в ответ. – Что с ней не так? – спрашивает меня брат моего парня. – Она постоянно висит в чате с каким-то дебилом.

– Тебе-то какая разница? Она может делать все, что хочет. И ты не можешь поступать так, как только что, – он снимает бейсболку, его каштановые непослушные волосы разлетаются в разные стороны, он зачёсывает их пятерней назад и снова надевает головной убор.

– Мне все равно. И не надо вот этот взгляд посылать. Я ещё недавно был безвозвратно влюблён в тебя, – я начинаю смеяться. – Скажем, я так думал.

– Это смешно. Ты любишь больше всех только себя. Остальные являются просто объектом твоего внимания. Кто попался, того и схватишь, – он перекидывает мой громоздкий рюкзак на плече. – Скажи, что я не права? Когда последний раз ты занимался сексом с девушкой?

– Я всегда занимаюсь сексом с девушками, парни меня не интересуют, – он уходит от ответа. – Кто-то сейчас обделается от радости, – он дёргает подбородком в сторону шкафчиков, и я оборачиваюсь.

– Да пошёл ты, – отвечаю ему, и радостно бегу к Хантеру. Он стоит ко мне спиной, смотрит совсем в другую сторону в поисках меня, обхватываю его плечи сзади, ладонями закрываю его глаза и молчу.

– Детка, твои нежные руки я узнаю даже на смертном одре, – убирает мои руки, подносит к губам, целуя. Мы обнимаемся на глазах у учащихся. – Прости, немного опоздал на первый урок. Будильник выдохся из сил и охрип, пока пытался меня разбудить, – едва касается губами моих губ, в школе мы не имеем права открыто показывать свои чувства. Поцелуи тем более под запретом.

Мы нашёл туда, где только что стоял Терренс, но его уже нет. Впрочем, как и Винни, заходим в класс на урок истории, садимся рядом. Хантер берет меня под партой за руку и гладит пальцы. Звенит звонок, извещающий о начале урока, сначала заходит учитель, а за ним вваливается сначала растрёпанная и очень злая Винни, следом Терренс, не скрывающий своего отличного настроения.

– Я сяду дальше, – на ходу сообщает моя подруга и движется в самый конец зала, я непонимающе оглядываюсь. Ведь обычно она всегда старается быть рядом со мной. Терренс отдаёт мой рюкзак Хантеру и идёт мимо.

– Что с ними не так? – я пожимаю плечами, учитель привлекает к себе внимание, вопросительно смотрит на парочку за последней партой, которая не может поделить расстояние, которое каждый из них займёт за партой. Скрип ножек, странный звук протеста и, наконец, тишина.