Бестиарий Грейвза (СИ)

Сама Кэмерин не была белой и пушистой овечкой. Она знала многих тёмных магов едва ли не лично и обладала большой сетью знакомых, предпочитавших прятать лица в тени. Грейвзу были очень полезны её источники, но он всегда знал, что жёсткие грани закона в сознании Кэмерин всегда были мягче и податливей. Она могла преступить их, а затем без угрызений совести соврать напарнику и начальству. Для неё рамки миров закона и преступности всегда были условными, смешиваясь воедино.

Или же Сэм Уоллес – сильный, но не самый сообразительный из авроров. Обставить и запутать такого – долго стараться не надо. Он мог даже сам не понимать, что сделал что-то противозаконное, поэтому не стал бы сомневаться и чувствовать себя виноватым. Значит, выявить в нём предателя было бы куда тяжелее.

И так можно было продолжать до бесконечности, перебирая всех авроров МАКУСА. Уверен Грейвз был лишь в Оуэне, Тине и близнецах Медина.

Мауро был самым весёлым и жизнерадостным аврором. Грейвз никогда не видел его в унынии или злости. Даже тогда, когда стало известно, что жить их матери осталось недолго – её сжирала лихорадка скрытня, от которой не было изобретено волшебной пилюли. Тогда Морена смотрела на всех с извечным выражением – серой маской на лице, из-за которой прочесть её эмоции было очень сложно, боль выдавали лишь опухшие и покрасневшие веки – следы непролитых слёз. Мауро был грустен, но ободряюще сжимал плечо сестры, стараясь поддержать её. Исправить они ничего не могли, но Мауро принял решение не впадать в отчаяние, а помочь Морене пережить потерю матери. Мауро Медина всегда действовал так, как подсказывал ему твёрдый моральный компас.

И если Мауро был светлым близнецом, то Морена – тёмным. Она была хитрой, умной и асоциальной. Общение с коллегами – или просто с людьми, которых не надо было бить заклятьями, скручивать и сажать в камеру, - давалось ей непросто. Зато она была великолепным работником – знала как вытянуть информацию, которая была нужна Грейвзу.

И казалось бы – чем не кандидат для роли шпиона? Но был один момент. В тот день, когда шпион Грин-де-Вальда угрожал Грейвзу не-маговским пистолетом, Морена оставалась в баре. Он был почти уверен в этом. Как она сумела оказаться в двух местах одновременно?

В камере было тепло и сухо, но Грейвза била крупная дрожь. Он смотрел на свои трясущиеся пальцы и широкие, грубые ладони, но не видел их. Перед глазами стояло удивлённое лицо Серафины.

Идеально прилизанный светлый локон играл золотистым блеском в многочисленных огоньках свечей. Парчовый тюрбан с виду весил не один килограмм, но её голова гордо удерживала его уже не первый час. Раскинувшая вышитые золотой нитью крылья птица на её мантии на мгновение ослепила Грейвза своим блеском. До черноты карие глаза, почти всегда уверенные и спокойные, смотрели на него с неверием и немым вопросом.

Отчего-то в его душе не было страха или ужаса от осознания того, что он натворил, пусть и не по своей воле. Просто потому что, как и Серафина, всё ещё не мог в это поверить.

***

Казалось, он сидел в одиночестве в этом глухом каменном коробе уже не один день, когда вдали наконец послышались звуки – глухие, не отдающие эха, тяжёлые шаги.

Три пары ног шли быстро и чётко, не сбиваясь ни на секунду. Четвёртая заплеталась и спотыкалась, а временами по мерзким скребущим звукам становилось понятно, что владельца ног волокут. Наконец, конвой остановился под его дверью, послышался протяжный, отдающий в зубах скрип несмазанных петель и шум падения тела. Замок надёжно заперли, укрепили заклятьями, и трое направились прочь.

Грейвз напряжённо вслушивался в топот удалявшихся шагов и шорох в камере напротив, которую не мог видеть. Насколько он знал, тюремное крыло, в котором он очнулся, сейчас пустовало. Это означало, что его невольным соседом мог оказаться только один человек.

- Аврор Медина. – Тон его был ровным и выражал спокойствие, которое он сейчас не ощущал. Лишь лёгкая хрипотца от длительного молчания выдавала ненормальность ситуации. – Доложить!

Он обращался к ней так, словно их сейчас не разделяли узкий каменный коридор и две металлические двери. Словно он сидел в своём кресле в кабинете, а аврор Морена Медина зашла, чтобы доложить об успешном завершении операции. Ответом ему послужил полусмех-полувсхлип, оборвавшийся рваным, сдавленным рыданием. Грейвз даже усомнился в своём выводе. Морена Медина на его памяти ни разу не плакала. Даже тогда, когда близнецам сообщили о смерти их матери.

Истерика – а это была именно она, - длилась, к чести Медины, совсем недолго. Грейвз молчал, слушая, как приступообразные всхлипы сошли на нет.

- Сэр, - осипшим от рыданий голосом ответила она. Вежливости в её тоне было куда больше, чем обычно. Только вот исправить эта вежливость ничего не могла. – Разрешите начать с самого начала. Я давно готовила эту речь.

- А я давно её жду, - так же нейтрально ответил аврор, усаживаясь прямо на стоптанный и холодный каменный пол у двери своей камеры, готовясь слушать.