Бестиарий спального района

Поскорее бы домой, да чтоб дома без шума, без скандала, без хлопот лишних. Устала. Сесть перед телевизором, посмотреть, ни о чем не думая, «Кривое зеркало», а уж потом – сготовить, Сережку накормить, ну уж и Василия, если, конечно, домой придет и если ужинать станет. Посуду перемыть, простирнуть того-сего, в квартире убраться – и все, можно спать. Мертвым сном. До полседьмого.

Да, хорошо бы успеть. Петросяна Ольга уважала. «Аншлаг» – так, не очень, Регина эта ее раздражала. А «Комеди клаб» – вообще не любила. Кривляются, ржут без причины…

А вот успеет или нет – это зависело от того, где сейчас находится Василий. Обычно он по вечерам сидит изваянием на одной из двух скамеек – либо около своего подъезда, либо около соседнего. С утра нажрется, днем проспится – и снова выходит. Как на работу. У соседей деньги клянчит. Дай, мол, полтинник, с получки отдам. Ну хоть чирик дай, отдам же с получки. Все знают, что никакой получки у Василия давно уж не бывает и не отдаст он никогда ни копейки. А некоторые все ж дают, чтоб только отвязаться. Стыдно перед людьми…

Насшибает рублей тридцать – и в ближний магазин, а там ему продавщица Люська вынесет бутылку паленой, в газету завернутую… Так и живет муженек. «На работу» ходит в гаражи. Там армяне авторемонт держат, нелегальный, наверное, вот Василий и ходит – вроде как помочь, подержать что-нибудь, больше-то ему не доверяют. А ведь раньше классный шофер был. Да и не только шофер, а вообще мужик классный. Высоченный, широкоплечий, сильный. И по характеру – самостоятельный, не боялся ни черта, прямо бесшабашный.

А потом, мало-помалу – покатился… Прав лишился, устроился слесарем в автосервис, да и оттуда выгнали. Пьяницы, сказали, не нужны, да еще на руку нечистые.

А армяне – то ли скандалов не хотят, то ли еще что – не гонят. Подержит Василий ключ какой-нибудь, посуетится, совет даст никому не нужный – ему рублей тридцать или даже пятьдесят. Вот на пол-литра и заработал. А то, глядишь, в тех же гаражах из соседей кто-нибудь нальет.

Выгнать бы его, пусть вон к матери переезжает, в Солнцево. Жить-то куда как легче станет. Да нельзя, пропадет ведь… Хоть сантехником устроился бы, в ЖЭК, что ли. Всё какая-никакая, а работа, какие-никакие, а деньги. Правда, вымогать с жильцов станет, а то и прямо воровать… А что заработает, то и пропьет…

Ничего не поделаешь. «Ладно, сдюжу, – сказала себе Ольга, – силы есть пока еще». Сережку бы только успеть поднять. Денег вот не хватает, надо все-таки гараж сдать. Машины-то уж давно нет, разбил ее Василий полтора года назад. Разбил, на запчасти продал за тысячу, которую конечно же пропил. Ольге только сто рублей дал, и на том, как говорится, спасибо.

А гараж можно, наверное, тысячи за три сдать. Ну хоть за две, все подспорье, и немалое.

Так, на скамейке у подъезда Василия не было. Значит – у соседнего. И слава богу, не будет у нее деньги выпрашивать. Успела, стало быть, на Петросяна.

Ольга вошла в подъезд, вызвала лифт, поднялась на свой тринадцатый этаж, открыла дверь в квартиру. В нос сразу ударил тяжелый запах. Так и есть, мужнина телогрейка тут, в прихожей, на полу валяется. Это как понимать? А Сережки, наоборот, нету. Ну, это как раз не загадка: с пацанами баклуши бьет, на семнадцатом этаже или, может, на восьмом. Интересно, уроки-то хоть сделал?

Ольга разделась, сунула ноги в разношенные шлепанцы, отнесла сумки на кухню и прошла в большую комнату. Василий, одетый, в грязных стоптанных ботинках, разумеется, пьяный, лежал, похрапывая, на расхристанной кровати, и было ясно, что он успел настрелять денег еще до прихода жены. Чтобы это понять, не требовалось даже видеть то, что Ольга увидела не сразу: пятисотенная бумажка, три сотенные и несколько десяток валялись на полу около кровати, очевидно выпав из кармана брюк.

– Господи, – простонала Ольга, – это-то откуда?

Ей стало страшно. Ограбил, что ль, кого? С него станется… И так жизнь не в радость, так теперь милицию жди, и от соседей совсем уж позор. А Сережке-то как?..

А может, не ограбил? Может… нашел? Заработал? Ох, вряд ли…

– Вася, Вася, – позвала Ольга.

Василий что-то промычал и отвернулся к стене.

– Вася, проснись! Снова напился? Где деньги взял, Вася, а Вася? – Ольга трясла мужа за плечо, потом попыталась перевалить его на спину, но где там… Ел Василий в последние годы совсем мало, видать, доставало ему калорий, какие в водке есть, но все равно тяжел был. Кость такая, плотная кость.

Ничего не получалось. Ольга, некстати подумав, что «Кривое зеркало» ей нынче улыбнулось, заплакала и побежала на кухню. Набрала в стакан воды, вернулась в комнату, склонилась над Василием и прыснула ему в лицо, на поросшую седой щетиной левую щеку.

Не сразу, но подействовало. Василий неразборчиво выругался, повернулся на спину, открыл глаза и тупо посмотрел на жену.

– Сукабля… – просипел он. – Чё те? Чё плюешься? Щас вот угандошу в лобешник…

– Я тебе угандошу! – плачущим голосом закричала Ольга. – Я тебе угандошу, ирод проклятый! Только тронь, горло ночью перережу! Гад ползучий!