Бестия

– Да, именно потому что считали, что я – она.

– Кто она? – он немного хмурится.

– Блядь, – спокойно отвечаю я. – Видимо, я была настолько убедительна в своих словах, что они поверили. И пострадали из-за меня.

– Варя! – жестко пресекает он. – Они пострадали, потому что распускали руки. Мне ты тоже много чего говорила, но я ни одного синяка на тебе не оставил.

Я наклоняю голову и бубню себе под нос:

– Потому что ты особенный.

Над столом повисает тишина.

– Повтори, – просит он.

Я смотрю на Олега и качаю головой.

– Ничего, мелочи.

Внутренний голос кричит, чтобы повторила. Чтобы сказала ему, насколько он важен и нужен. Насколько сильно я нуждаюсь в нем. И все же… Мама Вера когда-то сказала мне, что, когда любишь человека, хочешь, чтобы он был счастлив. Я люблю Олега. Всей душой люблю. И именно поэтому не буду ничего предпринимать. Я не уверена, что со мной он будет счастлив. Не знаю, до конца ли я излечилась. Меня все еще мучают кошмары. Я прекрасно помню его реакцию, когда он будил меня по ночам, и не хочу повторять этот опыт.

– Как ты перенесла беременность?

Я улыбаюсь, хотя хочется кричать.

– Очень хорошо. Первые пару месяцев немного мучил токсикоз, но потом все наладилось. Беременность прошла легко.

Олег кивает, глядя в чашку, а потом делает подряд несколько глотков. Я слежу за его кадыком как завороженная. Протягиваю руку за печеньем, не глядя на вазочку, и в этот момент Олег опускает чашку. Моя рука дергается, и чай выплескивается Олегу на гольф. Я вскакиваю со стула следом за ним.

– О, черт, – шипит он, оттягивая ткань.

– Ох, прости-прости-прости, – тараторю я. – Так неловко.

Олег одним резким и таким мужественным движением стягивает гольф, и я замираю. Он… стал еще больше и красивее. Под смуглой кожей выделяется каждая мышца. Мне так хочется протянуть руку и очертить каждую, вспомнить, какие они на ощупь. Я жадно поглощаю взглядом каждый миллиметр, пока не достигаю его груди. Мне, наверное, кажется. Да, не может быть, это просто невозможно. Я слегка прищуриваюсь и навожу резкость, но Олег встряхивает гольф, и скрывает от меня татуировку, повернувшись боком.

– У тебя есть сушильная машина? – спрашивает он, я киваю, сглатывая слюну. – Можно забросить гольф туда?

– Надо… надо сначала постирать.

– Это долго.

– Нет, у меня в машинке еcть опция короткой стирки, минут пятнадцать, не больше. А потом высушим и сможешь одеться.

– Давай.

Олег протягивает мне гольф, и я иду в прачечную за кухней. Запускаю стирку и прижимаюсь бедрами к машинке. Не может же быть, правда? Или может? Возвращаюсь в кухню, где Олег вытирает бумажными полотенцами стул. Потом присаживается и промакивает маленькую лужицу на полу. Я бросаюсь к нему и присаживаюсь рядом, отматывая кусок полотенца.

– Не надо было вытирать.

– Да брось, – коротко отвечает он, а я не свожу взгляда с его груди, елозя по абсолютно сухому кафелю бумажным полотенцем.

Все-таки может быть. Это точно буква «В», витиеватая, в готическом стиле, но это определенно она. Сердце разгоняется и теперь трепещет в груди, как испуганный воробушек.

– Ты сделал татуировку, – тихо говорю я.

Олег замирает с полотенцем на несколько секунд, а потом резко встает и выбрасывает полотенца в мусорное ведро под раковиной. Упирается в столешницу ладонями и опускает голову. Мышцы на спине напрягаются, выдавая его состояние. Я потихоньку перемещаюсь на стул и оседаю, не зная, что говорить. Скорее всего, этим заявлением я все испортила.

– Когда я думал, что ты умерла, – глухо произносит он, —то захотел, чтобы со мной осталась хотя бы частичка тебя. Я не беру в расчет вещи, которые ты у меня оставила. Я их так и не смог отвезти твоему папе, но… – он тяжело вздыхает и теперь смотрит в потолок. – Вещи быстро утратили твой запах. Подушка держалась до последнего, но и ей не суждено было удерживать его вечно. Тогда я пошел в тату-салон и сделал татуировку, чтобы частица тебя была со мной до скончания дней.

– Алина сделала ее? – спрашиваю я, нервно перебирая в руке мягкую бумагу полотенца.

– Да.

– Так вы и познакомились? – он кивает. – Какая она?

Олег разворачивается и смотрит на меня измученным взглядом.

– Зачем тебе знать?

– Расскажи, пожалуйста. Я хочу быть уверена, что ты счастлив.

– Я счастлив, Варь.

Внутри так болезненно скручивает, что я едва удерживаюсь, чтобы не сжать руками платье в месте, где больше всего болит.

– Ты сделал предложение?

Наши взгляды встречаются и между глазами как будто пролегает мостик. Хрупкий, но тяжелый. Стоит только немного надавить на него, и он рассыплется в пыль, похоронив под ней мои надежды.

– Не сделал.

– Почему?

– Варвара…

И тут я слышу писк стиральной машины. Это отрезвляет. Мгновенно просто, мне даже не пришлось с силой вытаскивать себя из этого состояния забытья.