Бестия / Поцелуй дочери канонира

— Можно и так выразиться, — осторожно проговорил Литтлбери, взвешивая каждое слово. — Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «нанимали». Если вы хотите сказать, что я включал его в… как это называется? Ах, да, вспомнил, в платежную ведомость, то со всей категоричностью позволю себе заявить вам, что это не так. Видите ли, это избавляет от необходимости, к примеру, делать отчисления на медицинскую страховку или же регистрироваться в той или иной налоговой инспекции. Если же, с другой стороны, вы имеете в виду случайную работу, роль чернорабочего, — тогда вы абсолютно правы. В течение весьма недолгого времени Энди Гриффин получат от меня, я бы сказал, минимальное жалованье. — Литтлбери снова соединил пальцы рук и устремил поверх них пронизывающий взгляд на Вайна. — Он исполнял такую интеллектуальную работу, как мытье автомашины и подметание территории. — Употребление последнего слова впервые выдало его филадельфийское происхождение. — Выводил на прогулку мою собачку, ныне, увы, отошедшую в мир иной. Однажды, помнится, поменял колесо, когда оно спустило, — прокололось, хочу добавить для вас лично, сержант.

— Вы когда-нибудь платили ему долларами?

Если бы кто-то сказал Вайну, что этот человек, само воплощение рафинированности, или, скорее, как определил бы он сам, цивилизованности, использует любимое выражение заключенных, привыкших к осторожности, он бы не поверил. Но Престон Литтлбери поступил именно так.

— Возможно.

Ответ сорвался с его губ так быстро, что Вайн едва разобрал его. Ну вот, сейчас последуют привычные уловки типа: «Если быть абсолютно честным с вами» или же: «Сказать вам по правде»… Прибегать к чудовищным клятвам, чтобы выгородить себя, к примеру: «Я невиновен, клянусь жизнью жены и детей», у Литтлбери пока оснований не было. Да впрочем, сдается, у него нет ни жены, ни детей. Одна собачонка, и та уже сдохла.

— И все же, сэр? Не могли бы вы припомнить точнее?

— Но это было так давно…

Чего он боится, подумал Вайн. Ну разве что скандала с Центральной налоговой инспекцией из-за нелегальных сделок. Вполне возможно, он имеет дело с долларами. Восточноевропейские страны предпочитают их фунтам стерлингов и ценят куда выше, чем собственную валюту.

— Мы обнаружили некоторое количество долларов… — И тут же поправил себя: — Э-э, долларовых банкнот, у Гриффина.

— Но это универсальная валюта, сержант.

— Да. Поэтому иногда вы могли платить ему долларами, сэр, постарайтесь вспомнить.

— Вполне возможно. Раз или два.

Не склонный более иллюстрировать каждый ответ забавной басенкой из собственной жизни, Литтлбери, казалось, сделался на редкость стеснительным. Словно лишился вдруг дара красноречия. Глаза его потеряли блеск, руки неподвижно застыли на коленях. Вздохнув, Вайн быстро проговорил:

— У вас есть банковский счет в Кингсмаркхэме, сэр?

— Нет.

Ответ прозвучал отрывисто и быстро. Вайн вспомнил, что он жил в Лондоне, то ли приезжал туда на выходные, то ли еще зачем. Наверняка ему случалось задержаться там до понедельника, а значит, могли понадобиться и наличные…

— Вы хотите еще о чем-то спросить? У меня сложилось впечатление, что вас интересует, скорее, Энди Гриффин, чем лично мои финансовые проблемы.

— Последние дни его жизни, мистер Литтлбери. Признаться, мы так и не знаем, где он их провел. — Вайн назвал собеседнику интересующие его даты. — С утра в воскресенье до второй половины дня во вторник.

— Уж точно не со мной. Я был в Лейпциге.

* * *

Полиция Манчестера подтвердила смерть Дейна Бишопа. В свидетельстве о смерти говорилось, что он скончался от сердечной недостаточности, и в качестве сопутствующего диагноза называлась пневмония. Ему было двадцать четыре года, проживал он в Олдхэме. Причина того, что ранее он не попал в поле зрения Уэксфорда, заключалась в отсутствии у Бишопа приводов в полицию. За ним официально числился лишь один случай правонарушения, да и тот произошел спустя три месяца после смерти Кейлеба Мартина, — грабеж магазина в Манчестере.

— Я намерен возбудить против Джема Хокинга дело по обвинению в убийстве, — сказал Уэксфорд.

— Но он ведь уже в тюрьме, — вяло возразил Берден.

— Не в той тюрьме. Эта ненастоящая.

— Не узнаю я вас что-то, — вздохнул Берден.

Глава 20