Бестия / Поцелуй дочери канонира

В любом случае этого ему не скажут, скажут, что она либо скончалась, либо «в том же состоянии», либо «удовлетворительно». И потом с ней женщина, полицейский констебль Розмари Маунтджой, она до утра будет дежурить у палаты, а в восемь ее сменит другая женщина-констебль Энн Леннокс.

Он тихо поднялся наверх посмотреть, не легла ли Дора. Через открытую дверь в спальню проник свет. Он упал не на ее лицо, а широкой полосой высветил лежащую поверх одеяла руку, маленькую, аккуратную руку с закругленными розовыми ноготками. Она спала, и дыхание ее было медленным и ровным. Да, она засыпала легко, даже после того, что произошло вечером. Тем самым вечером, когда они обедали с Шейлой и этим четвертым, в отношении которого он уже употреблял эпитет «отвратительный». Он чувствовал какое-то необоснованное раздражение. Уэксфорд тихо прикрыл дверь и, спустившись вниз, прошел в гостиную, где на полке для газет принялся искать выпуск журнала «Индепендент он санди» двухдневной давности.

Страницы с обозрениями, рецензиями и критикой еще были на месте, засунутые между «Радио таймс» и каким-то журнальчиком фривольного содержания. Он искал интервью Уин Карвер и большую фотографию, занимавшую, насколько он помнил, целый разворот. Усевшись в кресло, он развернул газету на нужной странице. На него смотрело лицо, которое час назад он видел уже мертвым, когда Самнер-Куист бесцеремонно, как палач отрубленную голову, приподнял ее со стола, схватив за волосы.

Комментарий представлял собой единственную колонку текста с левой стороны разворота. Уэксфорд перевел глаза на фотографию. Это был такой портрет, спокойно смотреть на который могла лишь женщина, достигшая ошеломляющего успеха отнюдь не благодаря своей молодости и красоте. Лицо было покрыто даже не морщинами, а скорее шрамами, которые оставляют только время и возраст. Нос похож на клюв, а изогнутые в полуулыбке губы говорили об ироничности характера и доброте. Из-под морщинистых век на Уэксфорда смотрели молодые темные глаза с удивительно чистыми, без малейших склеротических покраснений белками; казалось, что эти глаза видят человека насквозь.

Заголовок гласил: «Дэвина Флори. «Маленькая негодница большого семейства»[1]. Первый том автобиографии. Издательство «Сент-Джайлз пресс». Цена 16 фунтов». Уэксфорд перевернул страницу и увидел ранние фотографии Дэвины Флори: маленькая девочка в бархатном платьице с кружевным воротником, через десять лет — молодая девушка с лебединой шеей, загадочной улыбкой, короткой стрижкой, одетая в прямое по тогдашней моде платье с поясом по бедрам.

Шрифт поплыл перед глазами, и Уэксфорд широко зевнул. Он слишком устал, чтобы читать, и, оставив газету на столе, поднялся в спальню. Прошедший вечер был необыкновенно долгим, как и вереница событий, начавшихся с обеда с Шейлой и этим отвратительным типом. Но это, казалось, было уже очень давно.

Пока человек читающий искал нужное ему в журнале, человек нечитающий обращался за помощью к книге.

Берден вошел в дом под пронзительные крики своего сына. К тому времени как он поднялся наверх, Марк успокоился на руках матери и крики стихли. Берден слышал, как жена уверенным тоном преподавателя, действовавшим как моментальное успокоительное, объясняла, что диплодоки, эти позвоночные пресмыкающиеся, не жили на земле два миллиона лет назад и уж в любом случае никогда не водились в шкафу для игрушек.

Когда Дженни вошла в спальню, Берден был уже в постели. Он сидел, облокотившись на подушки и держа на коленях книгу «Маленькая негодница большого семейства», ту самую, что подарил жене ко дню рождения. Поцеловав его, Дженни принялась подробно описывать сон Марка, что на какое-то время отвлекло Бердена от биографической справки, напечатанной на суперобложке. И тогда он решил ничего не рассказывать ей о случившемся. До утра. Дженни искренне восхищалась покойной, следила за ее путешествиями и собирала ее книги. Вчера вечером, в постели, они говорили об этой книге, о детстве Дэвины Флори и о том, что оказало на нее влияние в ранние годы, вследствие чего она стала личностью, выдающимся антропологом и «геосоциологом».

— Я не дам тебе книгу, пока сама не прочту, — сонно пробормотала она, отворачиваясь и зарываясь головой в подушку. — И вообще, гаси свет.

— Еще пару минут. Только начну. Спокойной ночи, дорогая.

В отличие от многих писателей, достигших определенного возраста, Дэвина Флори не делала секрета из даты своего рождения. Ей было семьдесят восемь, она родилась в Оксфорде и была самой младшей из девяти детей в семье профессора греческого языка. Получила образование в колледже Леди Маргарет Холл, позже — докторскую степень в Лондонском университете; в 1935 году вышла замуж за аспиранта Оксфорда Десмонда Кэткарта Флори. Вместе они начали выкупать заложенные сады его фамильного имения Тэнкред-хаус в Кингсмаркхэме и сажать деревья знаменитого леса.