Бестия / Поцелуй дочери канонира

— Не знаю, — наконец проговорила она. — Я хочу сказать, что не слышала, как она звонила в дверь. Но после могло произойти все, что угодно, после того, как он в меня выстрелил, я потом ничего не слышала. Я истекала кровью. Думала только о том, чтобы добраться до телефона, я старалась доползти до телефона и вызвать вас, полицию, «скорую помощь», чтобы не умереть от потери крови. Я действительно думала, что умру.

— Да, конечно.

— Она могла приехать после того, как они… эти люди… после того, как они ушли. Не знаю, меня бесполезно спрашивать, я просто не знаю. — Затем, поколебавшись, она произнесла очень тихо:

— Мистер Уэксфорд?

— Да?

Минуту она молчала. Голова бессильно опустилась на грудь, и густые темные волосы упали вперед, закрыв лицо, шею и плечи. Она подняла правую руку, удивительно тонкую белую руку с длинными пальцами и, проведя по волосам, откинула их назад, затем взглянула на него. Выражение лица ее было мучительно-напряженным, верхняя губа чуть поднялась — от боли или от неверия ни во что.

— Что со мной будет? Куда мне идти? Что делать? Я потеряла все, у меня ничего нет, ничего, что что-то значит в жизни.

Не время напоминать ей сейчас, что она богата, что не все потеряно, подумал Уэксфорд. Напоминать о том, что она в изобилии имеет то, ради чего живут многие. Он никогда не верил слепо в житейские мудрости типа того, что деньги не приносят счастья. Но и на этот раз он промолчал.

— Мне надо было умереть. Было бы лучше, если бы я умерла. А я боялась умереть. Когда из меня хлестала кровь, я думала, что умираю, и мне стало страшно, о, как я испугалась! Но вот что странно: мне было не больно. Сейчас больнее, чем тогда. Кажется, что если что-то вонзится в тело, то будет ужасно больно, но боли не было. И все же лучше было бы умереть, теперь я знаю.

— Говоря это, — сказал Уэксфорд, — понимаю, что вы можете посчитать меня одним из тех, кто раздает бесплодные утешения, они стары, как мир. Но это действительно пройдет.

Она посмотрела на него долгим взглядом, затем произнесла несколько повелительно:

— Значит, увидимся завтра.

— Да.

Она протянула ему руку, и он пожал ее. Пальцы ее были холодные и очень сухие.

Глава 9

Уэксфорд уехал домой рано. Он чувствовал, что за ближайшее время — а оно обещало быть долгим — это, может быть, последний раз, когда он вернется домой в шесть.

Когда он открыл входную дверь, Дора как раз стояла в прихожей и опускала на рычаг телефонную трубку.

— Звонила Шейла. Если бы ты вошел на секунду раньше, то смог бы поговорить с ней.

Едкое замечание готово было сорваться с его губ, но он сдержался. С какой стати он должен говорить жене колкости? Она ни в чем не виновата. Действительно, тогда за обедом, во вторник, она делала все возможное, чтобы разрядить атмосферу, сгладить острые углы, смягчить недоброжелательность и сарказм.

— Они приедут к нам, — спокойно сказала Дора.

— Кто придет и куда?

— Шейла и… и Гэс. На уик-энд. Помнишь, она во вторник говорила?

— Много чего произошло со вторника.

Во всяком случае, его, вероятно, почти не будет дома в выходные. Но завтра — конец недели, пятница, и они приедут вечером. Он налил себе пива (местный винный магазин начал продавать его любимое «Эднамс») и шерри для Доры. Она накрыла ладонью его руку. Он вспомнил прикосновение ледяных пальцев Дэйзи. У Доры они были теплые.

— И я должен терпеть этого мерзавца весь уикэнд! — взорвался он.

— Редж, не надо. Не начинай так. Мы виделись с ним только два раза.

— Первый раз, когда она привела его сюда, он стоял в этой комнате у полок с моими книгами и вынимал их по одной. Разглядывал по очереди с презрительной улыбочкой. Взял Троллопа и вот так вот посмотрел на него. Затем вытащил рассказы Джеймса и покачал головой. Как сейчас вижу: стоит с Джеймсом в руках и медленно качает головой, очень медленно. Думал, что он опустит вниз большой палец. Я уже ждал, когда он это сделает, прямо как главная весталка, когда гладиатор на арене спрашивает, убить или помиловать побежденного. Убить. Вот вердикт верховного судьи — убить.

— Он имеет право на собственное мнение.

— Он не имеет права презирать мое и показывать свое презрение. И потом, Дора, дело не только в этом, и ты прекрасно знаешь. Ты хоть раз встречала человека, который бы вел себя так высокомерно и заносчиво? Встречала ли ты человека — среди друзей твоей семьи или тех, кого ты хорошо знаешь, — встречала ли ты хоть раз такого, кто бы так ясно давал тебе почувствовать, что он тебя презирает? Тебя и меня. Все, что он говорил, было направлено на то, чтобы подчеркнуть свое величие, свой ум, острословие. Что она в нем нашла? Ну что она в нем нашла? Он маленький и тщедушный, уродливый, близорукий, не видит дальше своего мышиного носа…

— Знаешь что, дорогой? А женщинам нравятся маленькие мужчины. Они находят их привлекательными. Ты не поверишь, но я знаю высоких крупных женщин, которые обожают таких. Так что это правда.

— Берк сказал…