Бэстолочь (сборник)

У Лили часто бывал такой взгляд. Часто она появлялась из хибары с томиком в руке и со взглядом, слепо и неразличающе скользящим по окружающим ее предметам и людям. В эти моменты, кроме внутренних своих голосов, музыки, звучащей у нее в душе, стихов, которые она только что прочла и которые захватили ее, она ничего не слышала и никого не замечала, а потому способна была на самые странные, со стороны, поступки: могла не увидеть на своем пути Катьку, сбить ее с ног и прошествовать далее; могла подойти к столу и выпить кефир, для Дашки специально подогретый, с большим трудом в очередях добытый; могла, заваривая чай, который пила почти безостановочно и крепким до черноты, выплеснуть заварку прямо на дорожку, или на ступеньки крыльца, или в формочку с окурками, после чего удалялась в свою «келью», отгороженную от остальной части участка одичавшими вишнями, к вопросам глухая, для просьб недосягаемая, со взглядом, обращенным внутрь своей переполненной музыкой и поэзией души.

Внешность у Лили, впрочем, была малопривлекательной: невзрачная фигурка подростка и несоразмерно с ней крупная голова с мясистым, широкоскулым лицом взрослого человека; короткая стрижка с челкой до самых глаз. Челка эта, тяжелая, лоснящаяся, окончательно уродовала Лилю.

– Обед еще не готов! – Ольга забрала с лавки Дашкино белье.

– Нет, я просто захотела зачитать тебе несколько выдержек, – задумчиво улыбнулась Лиля, встала и направилась к хибаре, но вдруг остановилась и обернулась: – Оленька, а может быть, тебе надо помочь?

– Я уже все сделала. Через час будем обедать.

– Ну ладно, крикнешь мне тогда. Пойду приведу себя в порядок, а то я прямо с постели… А после обеда заберу у тебя Дашутку, чтобы ты могла спокойно отдохнуть, – добавила Лиля.

Она удалилась, а Ольга налила в таз чистой воды и стала полоскать пеленки с подгузниками. Она успела выполоскать две пеленки и один подгузник, когда из хибары зазвучали и поплыли по моржухинскому саду звуки ранней, добаховской музыки.

III

В обед пришло письмо от Гоши.