Бесцветный

Так как бизнес с микроавтобусами был абсолютно неконтролируемым, он, в общем-то, относился к организованной преступности. Различные маршруты принадлежали различным группам, боровшимся за то, кто что будет контролировать. Процветали взяточничество и теневой бизнес, сопровождавшиеся насилием без меры, и, чтобы оградиться от насилия, выплачивались значительные суммы «за защиту». Единственное, чего нельзя было делать, – ездить по маршруту конкурирующей группировки. Водителей, «уводящих» маршруты, убивали. Так как микроавтобусы никак не регулировались, они были очень ненадежными. Они приезжали, когда приезжали. Или не приезжали.

По вечерам мы с мамой включали наш маленький черно-белый телевизор и смотрели новости.

Десять человек убито. Пятьдесят человек убито.

Сто человек убито. Казнь «ожерелье» была распространена повсеместно.

Стоя у Роузбэнк-Юнион, я в буквальном смысле валился с ног. Микроавтобуса не было видно. Наконец, мама сказала: «Давайте поймаем машину». Мы шли и шли, и когда уже, казалось, прошла целая вечность, подъехал автомобиль и остановился рядом с нами. Водитель предложил нас подвезти, и мы сели. Не успели мы проехать и трех метров, как вдруг появился микроавтобус и подрезал автомобиль, заставив нас остановиться.

Водитель микроавтобуса вышел с iwisa – большим традиционным зулусским оружием, в общем-то, боевой дубинкой. Зулусы используют их, чтобы пробивать людям головы. Второй парень, его дружок, вылез с пассажирского сиденья. Они подошли к автомобилю, в котором были мы, со стороны водителя, схватили человека, предложившего подвезти нас, вытащили его и начали тыкать своими дубинками ему в лицо. «Почему ты крадешь наших клиентов?! Почему ты подсаживаешь людей?!»

Казалось, они собираются убить этого парня. Я знал, что иногда это происходит. Мама заговорила: «Эй, послушайте. Он просто помогал нам. Оставьте его. Мы поедем с вами. Изначально мы так и хотели сделать». Так что мы вышли из первого автомобиля и залезли в микроавтобус.

В микроавтобусе мы были единственными пассажирами. Южноафриканские водители микроавтобусов были не только жестокими бандитами, они печально знамениты тем, что жалуются на жизнь и пристают к пассажирам с разговорами во время поездки. Этот водитель был особенно злобным. И он был не просто злобным, он был зулусом. Пока мы ехали, он начал читать маме нотации по поводу того, что она находилась в автомобиле с человеком, который не был ее мужем. Мама не выносила нотаций от посторонних людей. Она сказала, чтобы он не лез не в свое дело.

А потом он услышал, как она говорит с нами на языке коса, и это окончательно вывело его из себя. Стереотипы о зулусках и женщинах-коса были такими же укоренившимися, как и о мужчинах. Зулуски благовоспитанны и добропорядочны. Женщины-коса распутны и неверны. И вот рядом с ним моя мама, его племенной враг, женщина-коса, одна с двумя маленькими детьми, один из которых мулат, это точно. Так что она не просто шлюха, а шлюха, которая спит с белыми мужчинами.

«А, так ты коса, – сказал он. – Это все объясняет. Залезать в автомобили посторонних мужчин. Отвратительная женщина».

Мама продолжала с ним ругаться, а он продолжал обзывать ее, крича на нее с переднего сиденья, потрясая пальцем перед зеркалом заднего вида и раздражаясь все больше и больше, пока, наконец, не сказал: «Вот в чем с вами, с женщинами-коса, проблема. Вы все потаскушки. И сегодня ты получишь урок».

Он прибавил скорость. Он ехал быстро и не останавливался, только притормаживал, чтобы оценить ситуацию на перекрестках, перед тем как пронестись через них. В те времена смерть была рядом с каждым. Тогда ее могли бы изнасиловать. Нас могли бы убить. Это были весьма реальные варианты. В тот момент я не совсем осознавал, в какой опасности мы находимся, я устал настолько, что хотел только спать. Кроме того, мама оставалась очень спокойной. Она не паниковала. Она просто не оставляла попыток с ним договориться.

– Извините, что рассердила вас, bhuti. Вы просто можете высадить нас здесь…

– Нет.

– Правда, все хорошо. Мы можем пойти пешком…

– Нет.

Он несся по Оксфорд-роуд, дорога была пустой, ни одного другого автомобиля. Я сидел ближе всего к скользящей двери микроавтобуса. Мама сидела рядом со мной, держа на руках маленького Эндрю. Она выглянула в окно на проносящуюся мимо дорогу, потом наклонилась ко мне и шепнула: «Тревор, когда он притормозит на следующем перекрестке, я открою дверь, и мы выпрыгнем».