Бесцветный человек

Девушка сосредоточенно обработала рану. Марк не шелохнулся, не вздохнул и не издал ни звука, словно абсолютно ничего не происходило. Смирившись с его отрешенностью, художница отрезала небольшой кусочек пластыря и заклеила им зону медицинских действий. Она чувствовала, как каждая последующая секунда напряженной тишины увеличивает, образовавшуюся в этот день между ними пропасть. Ей хотелось кричать, вопить, схватить его и тряхнуть как следует. Сделать что угодно, умное, глупое, безрассудное, откровенно ненужное или столь необходимое, все лишь бы он сказал хоть слово. Лишь бы он перестал сидеть с отсутствующим видом. Паника понемногу завоевывала ее разум. «Это конец. Точно. Мы больше никогда не заговорим. Не будем смотреть фильмы, обсуждать новости. Он больше никогда не будет подшучивать надо мной. Ну почему он молчит? Скажи хоть слово. Нет, нельзя. Не усугубляй ситуацию, Лил. Это ты виновата. Это твоя вина. Не надо было тащить его против воли в кафе. Поведение ребенка. Как же мне стыдно! Марк, прошу тебя, скажи что-нибудь. Почему он молчит? Посмотри на меня. Прошу! Мне страшно! Он меня ненавидит Мне так страшно. Ты мне нужен. Пожалуйста, не бросай меня. Не так…» Художница, не выдавая терзающую ее агонию, спокойно собрала аптечку. Дрожащими руками подхватив, все используемые ей инструменты первой помощи, она поднялась на ноги, развернулась и направилась к выходу.

– Твоя куртка, – послышался за ее спиной тихий голос Марка.

– Что? – также тихо ответила девушка не оборачиваясь. Слезы облегчения покатились по ее щекам. Надежда, что может еще не все потеряно ярким пламенем разгоралась в пучине тьмы, куда Лили стремительно погружалась.

– Рукава намокли. Просуши их.

Только сейчас юная медсестра обратила внимание на неприятное чувство в руках. Она совершенно забыла снять верхнюю одежду перед началом процедур. Из-за этой оплошности, в процессе вода стекала по ее рукам и пропитала ткань куртки. Лили повиновалась. Она вышла в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. Быстро расставила, все используемые вещи, по своим местам. Девушка замерла, стоя в коридоре и не зная куда идти. Вернуться в спальню было бы для нее невыносимо. Она была рада, что Марк все же разговаривает с ней, но стыд пожирающий ее изнутри, не давал вновь насладиться его обществом. Поразмыслив и решив, что сейчас им лучше побыть в разных комнатах, Лили направилась в гостиную. Она сняла крутку, и надежно закрепив рукава на раскаленной батареи, села на диван рядом. Ей хотелось пойти к Марку, попытаться извиниться, возможно немного поговорить. Неожиданно к чувству вины перед молодым человеком примешалось чувство вины перед бабушкой. Елизавета Петровна была бы крайне раздосадована очередной бестактностью своей любимой внучки. Еще больше ее бы расстроило то, как девушка боялась пойти к человеку, глубокие раны которого задела из собственного любопытства, и просто извиниться.