Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий

– Судя по всему, Белая страдала душевной болезнью. – Красный взял со стола золотую зажигалку и продолжал говорить, вертя ее в пальцах и осторожно подбирая слова. – Кратковременной или хронической, я уж не знаю. Но по крайней мере тогда держалась, мягко говоря, странновато… У нее был музыкальный дар. Играла она очень талантливо. На наш взгляд – виртуозно. Но, увы, не так здорово, как хотелось ей самой. Не так, чтобы взорвать этим мир. Как бы ни оттачивала она игру, той цели, которую сама себе поставила, достичь не могла. Ты ведь знаешь, она всегда была упорной. Но в консерватории давление на ее психику росло с каждым месяцем. И она вела себя все страннее.

Цкуру кивнул. Но не сказал ни слова.

– С кем не бывает, – вздохнул Красный. – Особенно часто – с людьми искусства, как ни жаль. Ведь талант – нечто вроде сосуда. Сколько ни вливай, его объем не изменится. А то, что не влезло, польется через край.

– Да уж, действительно, с кем не бывает… – вроде бы согласился Цкуру. – Но откуда взялась история о том, что я заманил ее к себе домой в Токио, опоил, а потом изнасиловал? Что бы там ни случилось с ее психикой, но это уже как-то слишком, разве нет?

Красный кивнул.

– Именно! Вот мы и решили, что нельзя не поверить хотя бы частично. Зачем бы ей сочинять такой бред?

Цкуру представил город, занесенный песком. И высокий бархан, на котором сидит он сам, озирая сверху иссушенные солнцем руины.

– Но почему главный злодей в этом бреде – я? Именно я, а не кто-то другой?

– Да я-то откуда знаю? – Красный пожал плечами. – Может, она была тайно в тебя влюблена и, когда ты свалил в Токио, затаила обиду? А может, просто завидовала тебе, потому что сама мечтала смотаться отсюда куда подальше?.. Что за мотив ею двигал, нам уже никогда не узнать. Если там вообще был какой-то мотив.

Красный умолк, повертел в пальцах золотую зажигалку, затем продолжил:

– Пойми одно: ты уехал в Токио – а мы, все четверо, остались здесь. Я не собираюсь судить, плохо это или хорошо. Просто ты начал на новом месте новую жизнь. А нам нужно было остаться и пускать корни в Нагое. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– О том, что послать меня вам показалось куда практичней, чем поссориться с Белой… Угадал?

Ничего не ответив, Красный вдохнул и медленно выпустил воздух из легких.

– Если подумать, – сказал он наконец, – психически из нас пятерых, пожалуй, ты оказался самым крепким. Хотя выглядел наивнее всех. А вот мы двинуть в большой мир не посмели. Испугались оторваться от родного гнезда и друзей. Не смогли покинуть уют и тепло. Как дети, которые не могут вылезти из теплой постели зимним утром. Тогда мы, помню, придумывали себе много всяких оправданий. Да теперь-то уж ясно, что к чему.

– Но вы не жалеете, что остались?

– Да нет… Думаю, никто не жалеет. У каждого и здесь было много шансов. Как говорится, дома и стены греют. Вот и президент кредитной конторы, что в меня вложился, прочел когда-то в местной газете про нашу волонтерскую деятельность, потому и поверил мне сразу. Ведь мы занимались всем этим без какой-либо выгоды для себя. А в итоге вот как обернулось… К тому же среди наших клиентов – много бывших студентов моего отца. У них в деловых кругах города нечто вроде общины. Профессор университета Нагои – здесь это, скажу тебе, громкое имя! Но в Токио, конечно, оно не сработает. Никто даже ухом не поведет. Согласен?

Цкуру молчал.

– Вот мы и решили, все четверо, остаться и попытать эти шансы. В каком-то смысле – не захотели вылезать из нагретой постельки. Да только в итоге вышло так, что в городе нас осталось только двое – Синий да я. Белая умерла, Черная вышла замуж и уехала жить в Финляндию. А мы с Синим, даром что почти соседи, даже не встречаемся никогда. Почему? Да потому, что говорить нам не о чем.

– А ты купи «Лексус». Сразу будет о чем поговорить.

Красный тут же подмигнул.

– А я на «Порше» езжу. «Каррера-4» со съемной крышей. Шесть скоростей – переключается, как ножом по маслу. Особенно на малой скорости. Никогда такой не водил?

Цкуру покачал головой.

– В общем, страшно она мне нравится, – продолжал Красный, – и менять ее ни на что не хочу.

– Ну, купи хоть один для фирмы… Все равно на расходы спишется.

– Наша клиентура ездит на «Ниссанах» и «Мицубиси». Сажать их в представительский «Лексус» никак не годится…

Они помолчали.

– А на похоронах Белой ты был? – наконец спросил Цкуру.

– Сходил, конечно. В жизни не видал более душераздирающих похорон – ни до, ни после. Клянусь. До сих пор мурашки по коже, как вспомню. Синий тоже пришел. А Черной не было. Она тогда в Финляндии рожать собиралась…

– Почему ты не сообщил мне о ее смерти?

Красный взглянул на Цкуру. Молча и как-то рассеянно, не прямо в глаза.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Думал, кто-нибудь сообщит. Тот же Синий…

– Не сообщил никто, – сказал Цкуру. – О том, что ее больше нет, я узнал только неделю назад.

Красный покачал головой. И, словно пряча лицо, посмотрел куда-то в окно.