Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий

Ему тридцать шесть, и одинокой жизнью он не тяготится. Крепко сложен, ничем серьезным сроду не болел. «Летит по жизни, как птица по небу», – так думает о нем, наверное, большинство окружающих. По крайней мере, мать с сестрой считают именно так. «Ты слишком легко живешь, чтобы стремиться к женитьбе», – повторяли они. И со временем даже перестали обращаться к брачным агентам в надежде подобрать ему достойную пару. Да и все его сослуживцы, впрочем, того же мнения.

И действительно, жизнь Цкуру Тадзаки до сих пор можно назвать полной чашей. Ни разу еще он не горевал от того, что не мог добиться желаемого. Как, впрочем, никогда не радовался чему-либо добытому с большим трудом. Самым ценным во всей его жизни были, пожалуй, те четверо друзей юности. Но даже их он не выбирал себе сам; скорее, их можно назвать подарком Небес. Но подарок тот давно потерян. Или же Небеса просто забрали его обратно.

Сегодня же самая большая ценность для него – пожалуй, Сара. Он не был уверен в этом окончательно, однако именно эта женщина, пускай и старше его на два года, притягивала его гораздо сильнее других. Каждая встреча с нею согревала ему душу надолго. Ему казалось, он готов пожертвовать очень многим, чтобы добиться ее. Настолько глубокое чувство посещало его в жизни нечасто.

И тем не менее – хотя с чего бы? – что-то между ними было не так. Что-то мешало их отношениям развиваться свободно и естественно. «Не нужно никуда торопиться, – сказала она. – Я могу и подождать». Но если бы все было так просто! Каждый день люди движутся, куда-то перемещаются. Что случится с ними уже завтра – не знает никто…

С этими путаными размышлениями в голове Цкуру проплыл по двадцатипятиметровой дорожке туда и обратно, ритмично дыша: пол-лица над водою – резкий вдох, снова в воде – долгий выдох. Вскоре дыхание стало автоматическим, а число гребков туда и обратно сравнялось. И тогда он отдался этому ритму и стал считать только развороты.

Внезапно Цкуру заметил, что у парня, плывшего перед ним, уж очень знакомые ступни. Просто вылитый Хайда, один в один. От удивления он выдохнул – и сбил дыхание. В нос набралась вода, сердце заколотилось как бешеное, и выровнять общий ритм на плаву удалось далеко не сразу.

Ну, точно, продолжал думать он. Это же ноги Хайды. Тот же размер, те же формы. Так же двигаются, и буруны пены поднимают такие же. Взмах плавный, скупой и расслабленный. В студенчестве, плавая вслед за Хайдой, Цкуру постоянно видел эти ноги перед собой и уж их-то особенности запомнил, наверное, на всю жизнь.

Прервав заплыв на середине, Цкуру выбрался из воды, сел на стартовую тумбу и стал ждать, когда Хайда доплывет до конца дорожки и вернется.

Но это оказался совсем не Хайда. Из-за шапочки и очков Цкуру не разглядел лица, но парень был явно выше Хайды, шире в плечах и крепче шеей. А также слишком молод. Наверно, еще студент. Хайде же должно быть сейчас за тридцать.

Но даже выяснив, что обознался, Цкуру никак не мог успокоиться. Пересев на пластиковый стул у самого бортика, он пристально следил за незнакомцем. Плавает парень технично, никаких лишних движений. Точь-в-точь как Хайда. Ни брызг, ни шума. Руки взмывают в воздух одна за другой – и без малейшего всплеска входят пальцами в воду. Он никуда не спешит. В каждом движении – внутреннее спокойствие. И все-таки, несмотря на поразительную схожесть в воде, это был не Хайда. Наплававшись, парень выбрался из воды, снял очки, шапочку, вытер короткие волосы полотенцем и куда-то исчез. Лицо тяжелое, угловатое. Вообще ничего общего с Хайдой.

Решив, что на сегодня хватит, Цкуру зашел в раздевалку, принял душ и оделся. Вернулся на велосипеде домой. И уже готовя себе простой завтрак, вдруг подумал: «А ведь Хайда, пожалуй, один из тех, кто до сих пор тормозит меня изнутри…»

Отпуск для поездки в Финляндию Цкуру получил без особых хлопот. Неиспользованных отгулов у него накопилось, как снега на зимней крыше.

– В Финляндию? – только и спросило у него начальство, слегка ошарашенно.

Он объяснил, что хочет повидаться со школьным другом, который переехал в Финляндию. Иной возможности увидеться с ним в обозримом будущем, похоже, не подвернется.

– И что же там есть, в Финляндии? – полюбопытствовало начальство.

– Сибелиус, фильмы Аки Каурисмяки, «Маримекко», «Нокиа», муми-тролли, – навскидку припомнил Цкуру.

Начальство покачало головой. Похоже, ни к чему из этого списка оно интереса не питало.

Он позвонил Саре, и та составила ему график поездки – с прямыми рейсами из Нариты[35] в Хельсинки и обратно. Вылет из Токио через две недели, в Хельсинки четыре дня – и домой.

– Черную предупредишь? – спросила Сара.

– Нет, – сказал он. – Заранее сообщать не буду. Встречусь так же, как с парнями в Нагое.

– Но Финляндия гораздо дальше Нагои. Замучишься летать туда-сюда. Вдруг приедешь, а Черная уже три дня в отпуске где-нибудь на Майорке?

– Тогда ничего не поделать. Осмотрю финские достопримечательности да назад поеду.