Бестужев-Рюмин. Великий канцлер России

Но если не анемичная и безразличная к управлению страной Анна Леопольдовна и её тщеславный, но бездарный супруг принц Антон-Ульрих, то кто тогда? Коллективное регентство тоже было отвергнуто — ещё жив был перед глазами неудачный опыт кратковременного нахождения у власти Верховного тайного совета. Волей-неволей все должны были согласиться, что наименьшим злом станет регентство Э. Бирона. Русским часто приходилось (и до сих пор приходится) выбирать не между хорошим и плохим, а между плохим и наихудшим вариантом.

Официальное объявление о назначении Бестужева кабинет-министром было сделано 18 августа 1740 года, в день крестин царевича Ивана Антоновича. 9 сентября императрица возложила на него пожалованный польским королём Августом II орден Белого Орла. Было совершенно очевидно, что услуга младшего Бестужева-Рюмина по делу смоленского губернатора и внимание к нему фаворита перевесили нелояльное отношение к императрице его отца и сестры, и императрица на пороге своей смерти, наконец, по достоинству оценила Бестужева. Нового кабинет-министра фельдмаршал Миних сразу назвал душой, правда, не слишком честной, а Черкасского — телом кабинета.

Некоторые источники указывают, что пост кабинет-министра Бестужев якобы получил из рук Бирона уже после того, как он — Бестужев — помог стать тому регентом. На самом деле, как пишет Л. Левин и подтверждает целый ряд других источников, Бестужев «поспособствовал» временщику, уже будучи кабинет-министром: «два кабинет-министра (князь Черкасский[32] и Бестужев-Рюмин) вместе с Минихом обратились к императрице с просьбой назначить Бирона регентом» малолетнего Ивана Антоновича.

Черкасский Алексей Михайлович (1680–1742), князь, 1715–1719 гг. — обер-комиссар Петербурга, 1719–1724 гг. — губернатор Сибири, сенатор (1726), 1731–1741 гг. — кабинет-министр, 1740 г. — канцлер. Современниками, в частности иностранными послами, характеризовался вполне положительно: умён, честен, бескорыстен, благороден, но слегка ленив и нерешителен.

Многие историки почти единогласно обвиняют Бестужева в том, что он и только он способствовал избранию Бирона на пост регента при малолетнем царевиче Иоанне Антоновиче. На самом деле, как явствует, например, из исследований Е. Анисимова и других историков, новый кабинет-министр сделал в этом направлении не больше и не меньше других. Все вельможи и сановники, включая всесильного Миниха и пребывавшего «себе на уме» Остермана, кто искренно, а кто лицемерно, голосовали за этот выбор. Никто из правящей верхушки не имел смелости противостоять мощному напору курляндца, пользовавшегося к тому же безоглядной поддержкой государыни. Так что поддержка Бирона Бестужевым-Рюминым, как уверенно полагали современники и их потомки, на наш взгляд, не была решительной, ибо без поддержки «тяжеловеса» Миниха регентство временщика никогда бы не состоялось.

Но Бестужев-Рюмин несомненно сыграл в возвышении Бирона одну из активных ролей. Так он на самой ранней стадии дела приложил руку и к оговору Анны Леопольдовны перед своими коллегами-сановниками, выступив против назначения её регентшей при своём сыне. «В ней подозревают характер мстительный и в значительной мере напоминающий капризы её отца», — сказал он. Вряд ли это и другие заявления нового кабинет-министра были искренними — он явно «отрабатывал» свой фавор у Бирона. Анна Леопольдовна была существом добрым, милосердным и отнюдь не мстительным, в чём мы убедимся, когда увидим самого Бестужева в тюрьме. Не подтвердились и прогнозы Бестужева относительно неспособности Анны Леопольдовны управлять государством и опасения, что Россия при ней подпадёт под влияние венского двора. С помощью вице-канцлера и великого адмирала А.И. Остермана правительница, не хватая звёзд с неба, справлялась со своими обязанностями вполне сносно.

Н.И. Павленко следующим образом описывает события, связанные с назначением (выбором) Бирона регентом.

Анна Иоанновна лежала в Летнем дворце в обмороке, когда Бирон вызвал туда графа обер-шталмейстера Р.-Г. Левенвольде (1693–1758)[33].

— Что делать? — был первый вопрос Бирона к Левенвольде.

— Надобно послать за министрами, — ответил граф. Он, как и Бирон, был немцем, а для обсуждения такого важного дела нужно было для проформы пригласить русских.

Послали за кабинет-министрами Черкасским и Бестужевым-Рюминым, а вслед за ними появились ещё два немца — фельдмаршал Миних и его родственник, президент Коммерц-коллегии барон К.-Л. фон Менгден (1706–1760)[34]. Бирон обратился к собравшимся с речью и спросил, как им поступать.

— Что последует со мною по кончине её? — Временщик показал рукой на покои, в которых лежала умирающая императрица.