Бестужев-Рюмин. Великий канцлер России

В этом же году М.П. Бестужев-Рюмин был назначен послом в Берлин, где он стал пользоваться заслуженным авторитетом и при дворе Фридриха И, и в дипломатическом корпусе. 21 июля 1744 года он предупреждал Петербург о той опасности, которую Пруссия представляла для своих соседей и России, и в этом смысле он был полностью солидарен со своим младшим братом. Он полагал, что только Россия была в состоянии остановить опасную экспансию Пруссии и предлагал для этого принимать заблаговременные меры. «Когда я ещё в молодых моих летах здесь в академии был, то помню, что в то время дед нынешнего короля более 20 000 войска не имел; покойный король увеличил его до 80 000, а нынешний — до 140 000, а если ещё границы свои распространит, то доведёт до 200 000», — указывал М.П. Бестужев на опасное приращение прусских военных сил. Он просил Елизавету не верить нынешним «ласкательным» приёмам Фридриха II и ссылался на его коварный характер. В письме к своему брату-канцлеру посланник предлагал «учинить демарш» Берлину, пригрозив ему предоставлением русской военной помощи Австрии.

Как неугодный Фридриху II, посол Бестужев был переведен послом в Лейпциг, а в результате вероломного вторжения прусской армии в Саксонию Бестужев оказался в Дрездене. Ещё из Лейпцига он 7(18) мая 1745 года отправил письмо графу И.И. Шувалову (1727–1797), в котором просил 18-летнего камер-пажа при дворе Елизаветы оказать воздействие на младшего брата канцлера[58].

Оставаясь в Саксонии, он в 1748 году занимался вопросом о проходе русского вспомогательного корпуса В.Н. Репнина через Польшу.

В 1749 году Бестужев-старший был переведен на не менее ответственный пост в Вену, где он работал вместе с Л.К. Ланчинским. (В Вене фактически действовали два посланника, что подчёркивало внимание Петербурга к своему главному союзнику.) Здесь Михаил Петрович активно вмешивался в дела православных христиан, подвергавшихся преследованиям со стороны австрийских властей, а также способствовал переселению в Россию недовольных сербов. Он вступил в конфликт с Ненадовичем, сербским православным епископом, подыгрывавшим австрийцам, взял в посольство в качестве своего духовника сербского священника Михаила Вани. На этом поприще он заслужил неприязнь австрийских властей, что в конечном итоге и послужило причиной его отзыва из страны. Вклад его в дело защиты православных в Габсбургской империи и особенно в дело переселения сербов в Россию неоценим.

М.П. Бестужев ревностно относился к чести России и своему статусу и, по обыкновению прочих посланников в Вене, завёл себе церемониймейстера, на что Петербургу пришлось раскошелиться на дополнительные 1000 рублей в год на его содержание. Как-то Бестужева не пригласили на бал в императорском дворце. Он расценил это как кровную обиду и доложил об ущемлении его чести в Петербург. КИД ответила, что никаких оснований для предъявления претензий к австрийскому двору у посланника не было, поскольку бал предназначался только для придворных. Урегулировав этот «вопрос чести», Михаил Петрович в 1750 году оказался в центре других протокольных неурядиц: сначала с генуэзским посланником, который нанёс ему визит, не предупредив об этом заранее, а потом — с австрийским кардиналом, потребовавшим на обеде у Михаила Петровича почётное место рядом с хозяином по правую руку и на специальном удалении от соседей по столу. «Разрулить» конфликт помог Бестужеву снова Петербург, посоветовав проявлять больше сдержанности. Уж больно горяч был старший брат Бестужев!

Совет пришёлся ко двору. Когда у наследника французского престола родился сын, французский посол в Вене граф д'Отефор отправил с этим известием своего церемониймейстера во все миссии, кроме русской. Михаил Петрович снова «закусил удила», но решил проявить выдержку. И оказался в выигрышном положении: скоро к нему пожаловал лично сам граф д'Отефор и извинился за забывчивость своего церемониймейстера. Мало того: Бестужев получил по этому поводу одобрение Петербурга и специальный рескрипт, который предписывал «чтобы вы и впредь при таковых с вами чинимых поступках для охранения вверенного от нас вам характера с равномерною осторожностью поступали».