Бестужев. Служба Государевой Безопасности (СИ)

— Ну, раз ты хочешь узнать моё и не только моё мнение по этому поводу я расскажу, — Боря допил свой латте и с важным видом уставился на меня. — Я съездил домой и поговорил с отцом по твоей просьбе. Такие разговоры я телефону не доверяю. Сначала он ответил мне категорическим отказом и начал подозревать, что я замешан в мошеннических махинациях. Потом, когда я рассказал, кто и почему интересуется этой информацией, просто изменился в лице, развернулся и вышел из комнаты. Я поначалу офигел, хотел пойти за ним, но потом решил выждать момент. Минут через десять отец вернулся. Он долго вещал мне о том, какой ты бессовестный и бесчувственный засранец. Эту тираду я выслушал молча. Потом он рассказывал, как твой отец убивается из-за твоего исчезновения. Он очень любит тебя и переживает. Из последних сил надеется, что ты жив, просто где-то очень далеко. Он даже пытался тебя искать и подключал к поиску своих близких друзей, но результатов ноль. Дим, ты бы слышал, как отец рассказывал мне обо всём этом. У него голос дрожал и на глаза слёзы наворачивались.

— Зря это он, — вставил я, хотя проникновенная речь друга затронула какие-то запылившиеся от долгого забвения струны моей души. Может быть он и прав, что отец тоскует обо мне и именно поэтому хочет найти? — На самом деле с той стороны не так трагично моё исчезновение. Думаю, все с облегчением вздохнули, когда обузы не стало.

— С чего это ты взял, что ты обуза для своего отца? Ты главная опора и надежда в его жизни, которая внезапно растворилась в пространстве, оставив бездонную дыру в его душе.

— Красиво излагаешь, Борь, душещипательно. Ну честно, у меня чуть слёзы на глаза не навернулись. Вот только это взгляд не с той стороны. Это какая-то официальная версия происходящего, имеющая очень мало общего с реальностью.

— Я не думал, что ты такой жестокий, Дим, — Борис покачал головой и осунулся. Словно узнал о смерти близкого человека. — Зря ты так. Я тебе правду говорю, твой отец себе места не находит. Это он на официальных встречах и для корреспондентов на камеру довольный, счастливый и спокойный. Когда нет камер и никто из посторонних его не видит, он превращается в несчастного, убитого горем человека. И это продолжается уже больше года, Дима, ты только попробуй себе представить!

— Попробовал, прочувствовал, слеза навернулась. Ты хорошо поднаторел в риторике. Правда не совсем понятно, откуда ты знаешь, как он выглядит наедине с собой, подсматривал? И прошу тебя, пожалуйста, называй меня новым именем.

— Я хочу тебя ударить, возможно скоро это произойдёт, — напряженно произнёс Борис и по его лицу было видно, что он не врёт.

— Не торопись, — хмыкнул я. — Не то чтобы я испугался, просто выслушай другую сторону. Если бы ты не был моим другом, я бы не стал всё это выслушивать. Ты же не знаешь истинных причин, почему я свинтил из дома.

— Вкратце знаю. И как мне кажется, это тебя не оправдывает.

— Потому, что вкратце. Я об этом пока только Вите рассказал, он меня понял, поддержал и помог. Расскажу и тебе. Ты же понятия не имеешь, как меня прессовала мачеха последние годы. Как только она вышла замуж за отца, её как подменили.

Я рассказал ему все унижения, которые приходилось терпеть от Софьи Сугорской, теперь уже Строгоновой. Может моё поведение тоже было не подарок, но я категорически не хотел мириться с новым положением вещей. Отец практически всегда был на её стороне. Никаких светлых перспектив у меня не намечалось. Вся любовь родителей доставалась только маленькому Вовочке, скорее всего и наследство досталось бы ему. А мне только кот, осёл и мельница. Хотя, последнее вряд ли.

Боря терпеливо выслушивал мои излияния. Иногда на его лице появлялось сочувствие, но, в большей степени — сомнения. Я так и не понял, удалось мне его переуюедить или нет. Ну и ладно, зато мне немного легче стало.

— Борь, так ты на мой вопрос ответить сможешь? — прервал я затянувшуюся паузу.

— На какой? — растерянно ответил Борис, терзая шевелюру, которая и так уже была похожа на взрыв на макаронной фабрике.

— По поводу финансирования нового цеха странными компаниями.

— Ааа, ты об этом, — он тряхнул головой, словно выныривая из другой реальности. — Узнал, но толку ноль.

— В смысле?

— В прямом. Официально вливания в эти предприятия осуществляются от имени герцога Альтенбургского и потом всё прямой наводкой льётся на закупку недавно выпущенного пакета акций. Похоже именно под этот концерт и организовали допэмиссию.

— Чтобы построить этот чертов новый цех?

— Не только. Создается впечатление, что твой отец не хочет понять, что таким образом значимость имеющегося у него контрольного пакета акций теряется. В случае форсмажора он уже не сможет решать жизненные задачи единолично, как раньше. Да и распределение прибыли от производства теперь будет не только в его пользу, доля сократится.

— Альтенбургский хочет отжать у отца «Ладу»?