Бесы в красной гостиной

Нынешние коммунисты обвиняют Горбачева в предательстве партии. Сомнительное обвинение. Конечно, если исходить из того, что не следовало бы вообще ничего начинать, то с натяжками можно признать такие обвинения. Но неизвестно, чем бы закончился так называемый застой в общественной жизни и общественной мысли. Ведь партия к тому времени не просто превратилась в тормоз развития общества, над нею стали насмехаться. Возможно, прошло бы еще несколько лет и членство в ней стало бы расцениваться как дурной вкус.

В этих условиях Горбачев чуть ли не в ногах валялся у партии, упрашивая ее модернизироваться. Мы, убеждал он своих мастодонтов, отстаем от развития общества, а это смертельно для правящей партии. И как отвечала ему верхушка КПСС и ее аппарат? Создали параллельную организацию в РСФСР. Устроили в августе 1991 года политический дебош – глупый и трусливый.

В беседе я высказался в том роде, что основную вину за развал СССР должна взять на себя КПСС. Горбачев тогда не согласился с этим, сказал, что такая постановка вопроса для него неожиданная. Однако все последующие его рассуждения свелись, помимо его воли, к тому, что так оно и есть. И впрямь: всевластная политическая организация, обладавшая всеми политическими, экономическими, силовыми ресурсами, разрушилась буквально за два года. Что, ее мог разрушить один человек, пусть даже генеральный секретарь? Двести членов межрегиональной депутатской группы? А если разрушить 19-миллионную партию удалось такими малыми силами, туда ей и дорога.

Причины разложения партии на самом деле другие. Партия возомнила себя «умом, честью и совестью» эпохи», поверила в это свое предназначение сама. Если проще сказать, понятнее, то она превратилась в нечто такое, о ком говорят: в каждой бочке затычка. Куда только ни совалась одряхлевшая старушенция, куда ни заглядывала, чем только ни интересовалась! И при этом не допускала ни одного слова против, даже намека на существование оппозиции. А между тем и самые верные друзья не способны дать правящей партии более умные советы, чем оппозиция. Она, конечно, остро, зло критикует, нередко незаслуженно, что крайне раздражает, но умная правящая партия, публично защищаясь, должна принимать критику оппозиции как совет. И – всегда учиться отвечать требованиям времени. На то в реке и щука, чтобы карась не дремал.

Горбачев и многие рядовые партийцы готовы были принять такой порядок в отношениях общества и правящей партии, верхушка партии и ее аппарат – нет. И вскоре Центральный комитет с аппаратом, обкомы оказались в изоляции. Не только народ их не поддержал, но и миллионы коммунистов (к 1990 году партию покинули 4 миллиона человек. – Авт.).

В целом в ожесточенной критике Горбачева прослеживается стремление свалить вину за все, что случилось с нами, с больной головы на здоровую. Не Горбачев явился автором такой организации власти, которая пришла к самоуничтожению. Если даже допустить, что во времена Ленина и Сталина требовалось единовластие, сосредоточение власти в одних руках в интересах державы, для ее выживания и выживания народа, и поэтому в жертву были принесены интересы личности, то и в этом случае возникает вопрос: почему не остановились в 60-е-70-е годы? Почему продолжили с еще большим рвением укреплять диктатуру партии? Почему окончательно загнали в угол Советы и советскую власть? Почему превратили в фарс выборы? Почему так гонялись за бабушкой, которая торговала пучком укропа, почему заставляли спиливать «лишние» пять сантиметров у садового домика (6х6 метров – и не сантиметром больше!)? Почему вместо законов действовал устав партии и ее постановления? Вся народная жизнь была тщательно упакована, перетянута веревками и помещена на видном месте под наблюдение партии.

А между тем общество уже во времена Хрущева, а тем паче Брежнева, созрело для восприятия демократических идей. Молодежь где-то шуткой, а где-то и всерьез обращалась к отцам: «Партия, дай порулить!». И путь медленного, но настойчивого переустройства государственного управления был известен. Это путь разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. При условии свободы слова и печати. Испытанный веками способ управления государством. Только в этих условиях можно было строить правовое государство, искать и находить ответы на вопросы экономического развития, решать вопросы отношений собственности