Бесы в погонах

У самого Макарыча дела обстояли не лучше. Письмо с компрометирующими местную милицию, а главное, «приборзевший» Усть-Кудеярский РУБОП документами, копию которого Роман передал через священника, уже дошло до МВД, и теперь из Москвы в Усть-Кудеяр вот-вот должна нагрянуть комиссия из министерства.

Можно было себе представить, что это означает: если раньше поквитаться с Макарычем хотели только областные коллеги да местный авторитет Гравер, то теперь предводителя РУБОПа мечтает лично придушить любой уважающий себя мент. Столькими неприятностями грозила эта комиссия.

Но и это еще было не все. В городе очень сильно искали и Якубовых, причем всех до единого. Видимо, мстительный Рома переоценил силы и сунул копию тщательно подобранных им документов кому-то еще. И, само собой, стал наилучшим, наравне с Макарычем, кандидатом в главные козлы отпущения. Чтобы другим было неповадно на ментов наезжать.

– Ну, вот где эта сука такие бумаги раздобыла?! – ярился Макарыч и все норовил выместить накопившуюся агрессию и стукнуть Якубова-младшего по затылку. – Ведь нашлась гнида, которая нашему Ромочке подсобила!

– Я об этом ничего не знаю, – отодвигался подальше от бывшего начальника РУБОПа Сережа.

– Ага! Так я тебе и поверил! – еще сильнее разозлился Макарыч. – Ты лучше расскажи, как тебя из клетки выпустили! И ведь с килограммом героина тебя повязали! Кому расскажи, не поверят! Кого Роман купил?

– Никого он не покупал, – отодвинулся еще дальше Сережа.

– Говори, сволочь! – рассвирепел Макарыч, схватил Сережу и начал колотить его головой о дно цистерны – точь-в-точь, как папенька.

– Ты че, Макарыч, совсем?! – не без труда оторвал его от пацана Санька. – Чего ты шум на всю округу поднимаешь?! Его не только Рома отмазывал!

– А кто?!

– Меня Мещеряков Юрий Петрович вытащил, – всхлипнул и вытер разбитый в кровь нос Сережа.

– Начальник ОБНОНа? – оторопел Макарыч. – Зачем ему?

– Это его операция была… на живца… а вы ему все сломали…

Андрей Макарович обхватил голову руками и застонал.

– Так ты что, не со своим героином шел?

– Откуда у меня свой? – обиженно шмыгнул носом Сережа. – Я слышал, это вообще не героин… Так, макет… То ли мел, то ли известь… Их все равно всех должны были повязать. Если бы не ваш Мальцев.

– Японский городовой! – еще горше застонал Макарыч. – Это что же получается: ты, Санек, самому Мещерякову операцию сорвал?! А что же ты после этого удивляешься, что тебя наказали?!

– Да я уже ничему не удивляюсь, Андрей Макарович, – отмахнулся лейтенант.

* * *

Около часу ночи снова пришла попадья. Она сообщила, что капитан из облУВД, кажется, Виталий Сергеевич, засаду снял, но пока она никому выходить не рекомендует.

– Сняли?! – охнул Сережа и в одно мгновение вынырнул через горловину цистерны наружу.

– Куда?! – запоздало попробовал остановить его священник, но сразу понял, что это не удастся: Сережа еще не спустился в овраг, а уже стягивал с себя штаны.

Отец Василий прислушался к себе и признал: да, в овражек сбегать никому, наверное, не помешало бы… Просто у Сережи терпения меньше, чем у других. А так… Он тронул смущенно застывшую у цистерны Ольгу за рукав.

– Ты нам скажешь, когда можно будет выходить? – спросил он. – А то и впрямь силы на исходе…

– Конечно, – вздохнула она и заторопилась прочь – столь непристойные звуки раздавались из оврага.

* * *

Терпения дождаться Ольгиного разрешения у мужиков все равно не хватило. Макарыч, как самый «свежий», встал в дозоре, а Санька и отец Василий один за другим побежали на дно оврага и лишь тогда поняли, что такое настоящее счастье. Потому что счастье – это прежде всего свобода от всякого «г», особенно если оно давно тебе не нужно.

Назад в цистерну не хотелось. Отец Василий поднялся по склону оврага вверх, прижался к Стрелкиной шее и вздохнул.

– Что вздыхаешь, святой отец? – вполголоса спросил Макарыч. – Или что задумал?

– Если бы тебе дали полную волю, что бы ты сделал? – вопросом на вопрос ответил священник.

– Романа к ногтю прижал бы, – не раздумывая, отозвался Макарыч. – Потом Гравера. Ну, а потом и всех остальных.

Отец Василий понимающе покачал головой. Макарыч так и жил в своем искусственном мирке, строго разделенном на своих и чужих, «казаков» и «разбойников»; он так и не принял, так и не прочувствовал главной Христовой заповеди «возлюби»…

– А ты, батюшка? – в свою очередь, спросил отстраненный от работы рубоповец. – Ты что бы сделал, будь у тебя полная воля?

– Катерину с Санькой повенчал бы… – улыбнулся отец Василий. – Совсем измаялись ребята… Они ж еще молодые, энергия так и прет, а везде облом. С одной стороны Роман со своими понтами, со второй ты…

– А при чем здесь я? – возмутился Макарыч.

– Ты крестный. И вообще, Санька за тебя сильно переживает.

– Да ну? – удивился Макарыч.

– А ты как думал? – горько усмехнулся отец Василий. – Он же детдомовский: за здорово живешь никого к себе не подпустит, но если принял человека, то надолго…

Макарыч что-то понял и как-то сразу стих.