Бета-тестеры

— Та-ак, уже неплохо… Ну-ка, есть у кого сварочные очки? Во, то, что надо. Слушайте, эта колымага вообще заводится? Можете прогазовать ее маленько?

— Зачем? — вяло поинтересовался Ксенобайт.

— Для маскировки….

На программиста надели сварочные очки, после чего Мак-Мэд сунул его физиономией под выхлопную трубу. Двигатель джипа взревел, закашлялся, чихнул… Ксенобайт покрылся неравномерным слоем копоти, только вокруг глаз, прикрытых очками, остались светлые пятна.

Стрелок критично осмотрел товарища. Что правда, то правда: узнать его сейчас было непросто.

— Слушайте, а давайте его еще бампером по морде стукнем! — с энтузиазмом предложил кто-то из местных.

— Это еще зачем?

— Ну… для маскировки!

— Хватит с него… Махмуд, тащи сюда Банзая! Хм-м, что бы такого… Знаю! Скальпель…

Трущобы содрогнулись от полного боли вопля Банзая, когда Мак-Мэд одним махом отхватил кончики его длинных, свисающих до самого подбородка усов. Оставшиеся огрызки он, невзирая на протесты и жалобы, густо намазал смешанной с копотью отработкой и загнул лихими кольцами вверх, на манер Пуаро.

— Ну как?

— Думаю, сойдет, — кивнул Махмуд. — Господа, время поджимает, так что — по машинам!

Локация Кизякумы, Ветробойный утес

23 февраля, 17:55 реального времени

Ветробойный утес был покрыт персонажами. И сейчас сотни глаз жадно глядели в небо, на красный триплан, делающий круг почета.

— Слушай, мне как-то не по себе, — признался Ксенобайт. — Они глядят на нас, как стая голодных койотов на тележку с хот-догами.

— Ха! — хмыкнул Банзай. — Еще бы…

— Никогда бы не подумал, что у нас на сервере столько двинутых на авиации Кулибиных…

— Да брось, — поморщился Банзай. — Большинство авиаторов стоят возле своих аппаратов, их, как видишь, не так уж много.

— А остальные?

— Всего лишь жадные до зрелищ лоботрясы. Больше всего любят смотреть на чужие неудачи. Приходят сюда посмотреть именно на бедолаг, чьи аппараты охотнее летят вниз, нежели вперед. Ты не представляешь, как бы им хотелось чтобы мы, такие красивые и нарядные, вдруг шмякнулись бы в грязюку…

— Не исключено, что их ожидает зрелище еще похлеще, — с беспокойством заявил Ксенобайт. — Кешу, кажется, взяли!

Аэроплан ощутимо вздрогнул. Быстро выровняв машину, Банзай глянул вниз. Он без труда нашел взглядом фигуры Мелиссы и Внучки (те поджидали их на старте), а рядом с ними — растрепанного дизайнера. Похоже, Кешу и правда взяли в оборот.

— Как думаешь, — спросил Банзай, — он раскололся?

— Если его намеренно «кололи», то да, — уверенно кивнул Ксенобайт. — У Мелиссы и кокос расколется. Если нет — мог и отбрехаться.

Банзай покусал губы и принял решение:

— Значит так. Садимся и до последнего делаем морду кирпичом. Нам бы только снова взлететь — а там трава не расти…

Красный триплан с чувством собственного достоинства пошел на снижение. Снизу послышался восторженный рев: толпа чуяла добычу…

***

Как только винт аэроплана, очередной раз чихнув, замер, со всех сторон к нему хлынули люди. Зубы оскалены в условно-приветливых гримасах, в глазах — алчный огонь.

— Привет, друг! Что-то я тебя тут раньше не видел…

— Первый раз у нас? Кле-евая птичка!

— А, это, из чего обшивку делал?

— А зачем три крыла?

— А как…

— Расступись! Дайте пройти! Дорогу! А ну, сгинь-пропади с глаз моих! Уступите место профессионалам и читайте наши новостные выпуски!

Сквозь толпу уверенно продвигалась, расшвыривая и распихивая со своего пути все живое, Мелисса. У нее в кильватере бежала Внучка, как всегда — с камерой на изготовку. Замыкал шествие воровато оглядывающийся по сторонам Кеша.

— Он слишком много знает, — нервно пробормотал Ксенобайт. — Может, пока не поздно — вдарим по нему из пулеметов и смоемся?

— Отставить, — процедил сквозь зубы Банзай. — Такое поведение очень заинтригует аудиторию, а нам ни к чему дополнительное внимание, не так ли? А теперь живо скорчи самую тупую рожу, какая получится, и готовься все отрицать.

Буркнув что-то насчет Цезаря и идущих на смерть, Ксенобайт вздохнул и принялся ломать комедию. Выпрыгнув из аэроплана, он деловито подпер колеса двумя кирпичами. Оглянулся, сделал вид, что только сейчас заметил несколько опешившую Мелиссу, и изобразил на лице оскал жизнерадостного идиота.

— А-м… Хм… Это… Ты кто?!

— Моя — смиренный бортмеханик белого господина! — старательно вращая глазами, прошамкал Ксенобайт.

— О как, — не совсем уверенно проговорила Мелисса. — А…

Поняв, что пора спасать положение, Банзай лихо выпрыгнул с пилотского места на крыло, а оттуда легко соскочил на землю. Перед отлетом он все-таки обмотал шею относительно белым шарфом, а на голову нахлобучил кожаный шлемофон с очками-консервами, так что теперь наружу торчали только кончик носа и маслянисто-черные, нахально подкрученные вверх усы. Оттеснив Ксенобайта, Банзай вытянулся перед Мелиссой и лихо щелкнул каблуками.

— Сударыня? Чем могу?..

— А-а-а… Это ваш самолет, да?

— Какой, вот этот красный? Мой. Удивительно, правда?