Бетагемот

По всей «Атлантиде» встречаются линии — четырех­сантиметровые бороздки, словно кто-то равномерно про­шелся по всему корпусу цепной пилой. С обеих сторон они обозначены предупредительной разметкой с диаго­нальными полосками, и если посмотреть вверх, чуть от­ступив от них, то видно, зачем: в каждом проеме рас­положены опускные переборки, готовые упасть ножом гильотины в случае пробоины. Эти границы очень удобно использовать в качестве линий на песке, разделяющих противников. Таких, например, как полдюжины корпов, замерших перед пограничной чертой — у них хватает ума или трусости не лезть вперед. И как Ханнук Йегер, беспокойно приплясывающий по ту сторону полосатой ленты, не подпуская их к лазарету ближе чем; на пят­надцать метров.

Лабин расталкивает перетрусивших корпов плечом. Кларк, хромая, движется за ним по пятам. Йегер при­ветственно скалит зубы.

— Все веселье за четвертой дверью слева.

Его закрытые накладками глаза щурятся при виде кор­пов, сопровождающих пару.

Кларк с Лени проходят мимо. Двинувшуюся следом Седжер Йегер хватает за горло.

— Только по приглашениям!

— Ты же не... — Йегер усиливает хватку, и голос Сед­жер превращается в шепот. — Ты хочешь... Джину смерти?

— Это что, угроза? — рычит Йегер.

— Я его врач!

— Пусти ее, — велит Кларк. — Она может понадо­биться

Йегер и пальцем не шевелит.

«Вот черт, черт, — думает Кларк, — он что, на взводе?»

У Йегера мутация, переизбыток моноаминовой оксидазы в крови. От этого нарушается баланс элементов в мозгу — тех, что удерживают человека в равновесии. Начальство встроило ему компенсирующий механизм — в те времена, когда такие вещи еще допускались, — но рифтер как-то научился его обходить. Бывает, он нарочно так себя заводит, что хватает чьего-то косого взгляда, что­бы сорваться. В таких случаях уже не важно, друг ты или враг. В таких случаях даже Лабин принимает его всерьез.

Вот как сейчас.

— Пропусти ее, Хан. — Его голос звучит спокойно и ровно, тело расслаблено.

С другого конца коридора доносится стон — и что-то с шумом ломается.

Йегер, фыркнув, отталкивает Седжер. Та с кашлем приваливается к стене.

— Ты тоже с нами, — обращается Лабин к Роуэн, которая скромно держится за полосатой лентой. И к Йе- геру: — Если ты, конечно, не против.

— Дерьмо, — сплевывает Йегер. — Да плевать мне.

Он сжимает и разжимает кулаки — судорожно, слов­но под током.

Лабин кивает.

— Иди, — небрежно бросает он Кларк. — Я помогу Хану держать оборону.

Это, конечно, Нолан. Кларк, подходя к медотсеку, слышит ее рычание:

— Ах, так ты еще и обделался, чертов педик...

Кларк протискивается в люк. В ноздри бьет кислая

смесь страха и фекалий. Да, Нолан, и на подмогу вызва­ла Кризи. Кляйн отброшен в угол, избит и весь в крови. Может, пытался встать на пути, а может, Нолан пыталась его вынудить.

Джин Эриксон наконец-то пришел в себя и скорчился на столе, как зверь в клетке. Растопыренными пальцами он упирается в изолирующую пленку, и та растягивается, будто невероятно тонкий латекс. Чем сильнее рифтер на­пирает, тем больше сопротивление: он еще не до конца вытянул руку, а мембрана уже достигла максимальной прочности — вдоль линий сопротивления расцветают маслянистые радуги.

— Твою-то мать, — рычит Джин, опускаясь на место.

Нолан, присев, по-птичьи склоняет голову набок в

нескольких сантиметрах от окровавленного лица Кляйна.

— Выпусти его, птенчик.

Кляйн плюется кровью и слюной.

— Я же сказал, он...

— Не подходите к нему! — Седжер вламывается внутрь, словно последних пяти лет — и пяти минут — и не было вовсе. Не успевает она дотронуться до плеча Нолан, как Кризи отшвыривает ее к переборке.

Нолан стряхивает воображаемую грязь с места, кото­рого коснулась рука Седжер.

— Голову не повреди, — приказывает она Кризи. — В ней может быть пароль.

— Так, все. — Хоть у Роуэн хватило ума остаться в коридоре. — Быстро. Успокойтесь.

Нолан фыркает, мотает головой.

— А то что, обмылок хренов, ты охрану вызовешь? Прикажешь нам «очистить помещение»?

Белые глаза Кризи разглядывают Седжер с расстояния в несколько сантиметров. Эти глаза над ухмыляющи­мися бульдожьими челюстями грозят бессмысленным и бездумным насилием. Говорят, Кризи умеет обращаться с женщинами. Нет, с Кларк он шуток не шутил — как правило, с ней вообще никто не связывается.

Роуэн заглядывает в открытый люк, лицо у нее спо­койное и уверенное. Кларк видит мольбу за этой само­надеянной маской. Первое побуждение — не замечать ее. Ногу раздражающе покалывает. Кризи за плечом чмокает губами над Седжер. Его рука зависает у нее над подбо­родком. Кларк его игнорирует.

— В чем дело, Грейс?

Нолан хищно улыбается.

— Нам удалось привести его в чувство, но тут Норми, — она рассеянно толкает Кляйна в лоб, — наложил на стол какой-то пароль. Мы не смогли опустить мем­брану.

Кларк оборачивается к Эриксону.

— Ты как себя чувствуешь?

— Они со мной что-то сделали. — Джин кашляет. — Пока я был в коме.

— Да, сделали. Спасли его... — Кризи бьет Седжер головой о переборку. Седжер умолкает.

Кларк не сводит глаз с Эриксона.

— Когда шевелишься, кишки не вываливаются?

Юн неуклюже поворачивается, показывая ей живот: